До последнего слова
Шрифт:
– Почему?
– Ну не знаю. Мне казалось, что ты из тех, кому надо раз десять назвать свое имя, прежде чем они его наконец запомнят.
– Кэролайн Мэдсен, – говорю я, чтобы доказать, что запомнила не только имя, но и фамилию.
Судя по ее виду, она и впрямь впечатлена.
– Так значит, ты и остальных видела? – интересуется она, кивнув на пустую сцену.
– Ну да, были тут какие-то люди… А в чем дело?
Уголки ее губ опускаются.
– Да нет, выбрось из головы. Просто интересно.
Но во мне проснулось настоящее любопытство. К тому же
– Кто это? Откуда вы идете?
– Да ниоткуда… Мы просто… просто гуляем.
Мне хочется порасспрашивать ее еще, вытянуть из нее новые детали, но я не успеваю и слова вставить: Кэролайн наклоняется ко мне и внимательно разглядывает мое лицо.
– Ты что, плачешь?
Откидываюсь на спинку кресла.
– Поссорилась с парнем?
– Нет.
– С девушкой? – скосив на меня глаза, уточняет она.
– Да нет же. Ничего такого. Хотя… Можно сказать и так.
– Дай угадаю. – Она задумчиво барабанит пальцем по виску. – Твои замечательные подружки, которые умеют так красиво украшать шкафчики, на самом деле эгоистичные сучки.
Я смотрю на нее из-под ресниц.
– Всякое бывает… А что, это так заметно?
– Раскусить людей, у которых шкафчики рядом с твоим, дело совсем нехитрое, – говорит она и ровнее усаживается в своем кресле, а потом сползает ниже, вытягивает ноги перед собой и скрещивает лодыжки, в точности повторяя мою позу. – Знаешь что? – начинает она и после долгой паузы добавляет: – Тебе нужны друзья получше.
– Забавно. Мой психиатр это не первый год говорит.
Осознав, что` я только что сказала, судорожно вздыхаю. О том, что я хожу к психиатру, знают только родные. Моя главная тайна не в этом, но психиатр тесно связан с этой тайной. Смотрю на Кэролайн, ожидая реакции – какого-нибудь язвительного комментария или снисходительного взгляда.
– А зачем тебе психиатр? – спрашивает она так, будто в этом нет ровным счетом ничего странного.
Вряд ли у меня получится что-то от нее скрыть – слова срываются с губ сами собой.
– Обсессивно-компульсивное расстройство. В моем случае оно больше обсессивное, чем компульсивное, так что мое «расстройство» связано именно с мыслями. Поэтому его нетрудно скрывать. О нем никто не знает.
Поверить не могу, что сказала это вслух.
Кэролайн смотрит на меня с искренним интересом, поэтому я продолжаю.
– Мне приходят очень разные навязчивые мысли – иногда о парнях, иногда о друзьях, а порой и о чем-то случайном… Я зацикливаюсь на них и никак не могу отвлечься. Бывает, они возникают так внезапно, что у меня начинается приступ тревоги. А еще я просто одержима цифрой три. Я часто считаю. И многие действия выполняю по три раза.
– Почему именно три?
Медленно качаю головой.
– Понятия не имею.
– Звучит жутко, Сэм.
Сэм.
Кэролайн смотрит на меня так, будто я только что поведала ей нечто совершенно восхитительное. Она подается вперед, упирается локтями в колени – совсем как мой психиатр, когда ждет, что
– Заглушить мысли я не могу, поэтому мало сплю. Без таблеток мне удается проспать всего три-четыре часа, не больше. Это началось, когда мне было десять. – В ее глазах появляется тень сочувствия. Но мне совсем не хочется, чтобы она меня жалела. – Но ничего страшного. Я пью таблетки от повышенной тревожности. И умею контролировать панические атаки. – Во всяком случае, мне так кажется. Но после того страшного приступа, когда мне нестерпимо захотелось искромсать розы накануне Дня святого Валентина, бороться с собой стало сложнее.
– Я хожу к психиатру с тринадцати лет, – спокойно сообщает Кэролайн. Потом надолго замолкает и наконец добавляет: – У меня депрессия.
– Серьезно? – спрашиваю я, опершись на подлокотник между нами.
– За эти годы мы опробовали несколько антидепрессантов, но… не знаю… порой кажется, что становится только хуже.
– Я тоже одно время пила антидепрессанты, – признаюсь я. Так странно осознавать, что я ей все это рассказываю. Я еще ни разу не обсуждала эту тему со сверстниками.
Кэролайн откидывается на спинку кресла и улыбается. Улыбка очень ей к лицу. А будь на ней хоть немного косметики, она была бы еще симпатичнее.
Вот бы ей помочь.
Что ж, мой план поехать с четырьмя лучшими подружками на спа-процедуры в выходные провалился. Других планов у меня нет.
– Послушай, а что ты делаешь в субботу вечером?
Она морщит нос.
– Да не знаю. Ничего. А что?
– Приходи ко мне в гости. Можем фильм посмотреть или еще что-нибудь.
Может, она даже разрешит мне немного ее преобразить. Сделать мелирование, чтобы добавить волосам объема. Замаскировать оспинки и пятнышки консилером. Ничего радикального, лишь придать яркости щекам, глазам, губам.
Кэролайн достает ручку из переднего кармана своих мешковатых джинсов.
– Да я скину тебе адрес эсэмэской, – говорю я и тянусь за телефоном.
Но она отрицательно качает головой.
– Техника – зло, – заявляет она, взмахнув ручкой. – Диктуй.
Я называю свою улицу и номер дома, она записывает адрес на ладони и убирает ручку. А потом встает со своего кресла так резко, что я подскакиваю. Подходит к сцене, кладет на нее руки, ловко подпрыгивает – и вот она снова сидит на краю, свесив ноги. Кэролайн наклоняется вперед и снова оглядывает зал.
– Сэм, я хочу тебе помочь, – наконец говорит она.
Что-что? Помочь? Мне?
– О чем ты?
– Ты умеешь хранить тайны?
О, еще как умею. Подруги делятся со мной всякой жутью, зная, что я их и взглядом не выдам. Они и понятия не имеют, что у меня тоже есть секрет, который я скрываю от них вот уже пять лет – настоящее психическое расстройство.
– Ну конечно, – говорю я.
– Славно. Я хочу тебе кое-что показать. Но об этом нельзя никому рассказывать. Совсем. Даже психиатру.