До последнего удара сердца
Шрифт:
– Слишком накручено, – после короткого размышления покачал головой Володя. – Зато мне показалось весьма реалистичным замечание секретарши о личности любовницы. Это не чужой человек, они, несомненно, имеют общих знакомых, и вполне возможно, дамочка замужем.
– И что нам это дает? – скептически приподняла брови Женя, очень недовольная тем, как безжалостно и быстро отмели ее версию.
– Ну, например, такой вариант. Муж дамочки – влиятельный человек, узнал об измене и решил поквитаться с Кольцовым. Мог сам, а мог и нанять кого-нибудь. Скорее всего, нанял, потому как убийство, по моему мнению, было спланировано. А потому, если только муж не криминальный авторитет, сам на мокрое дело не пошел бы, а нанял бы человека. Нам кровь из носу
Женя даже зубами скрипнула от досады. Ну почему ей в голову такая простая, очевидная мысль не пришла, но с другой стороны, ее собственная версия не так уж и плоха. Возможно, она сложнее и глубже, и ее труднее проверить, но это не значит, что от нее надо отказаться.
– Не переживай, – попытался утешить ее Володя, заметив, как скисла его собеседница. – Поработаешь с мое, научишься сразу же отметать чепуху от по-настоящему стоящих сведений, и версии начнут выстраиваться сами собой, правильные.
– Правильные? – приподняла удивленно брови девушка. – А кто тебе сказал, что твоя версия правильная, а моя нет?
– Но это же очевидно? – пожал плечами адвокат. – Моя строится на фактах и логике, а в твоей, прошу прощения, – чуть насмешливо улыбнулся он, – больше фантазии и предположений.
– Ну, знаешь, если твоя версия очевиднее и посредственнее моей, это еще не означает, что она лучше, – нравоучительно проговорила Женя, задетая подобным мужским высокомерием. Прожив шесть лет с Владиком Корытко [6] , который настойчиво вкладывал в ее голову нехитрую мысль о том, что она глупа и бездарна, Женя обрела гигантский комплекс неполноценности, от которого с трудом избавилась, но остаточные явления все же сохранились. И вот теперь заносчивое замечание Скрябина по поводу ее фантазии и умственных способностей задело ее за живое.
6
Книга Ю. Алейниковой «Кара Божия».
Володя, к счастью, спор по поводу версий очень технично свернул и переключил разговор на кулинарию. Готовить он не умел, зато был тонким ценителем чужих кулинарных талантов. А потому активно принялся напрашиваться к Жене на ужин, так активно, что в какой-то момент ей вдруг показалось, что его интересует не столько еда, сколько она сама.
Подобное предположение, как ни странно, Жене польстило, и она, внимательно взглянув на Скрябина, отметила, что он высок, широк в плечах, что лицо у него хоть и не выделяется записной красотой, как у Логунова, зато приятнее и обаятельнее, и даже высокие скулы и худые щеки его нисколько не портят, а глаза у Скрябина так и вовсе замечательные, серые и лучистые. А еще у него большие ладони, сильные, мужские.
– Жень, ау? – донесся до замечтавшейся девушки голос адвоката. – Пойдем, говорю? А то ты уже за столом спишь.
Женя встряхнулась, протянула Володе руку, и они под ручку, как сладкая парочка, покинули кафе.
Приятный романтический настрой не покидал ее до самого дома. Выслушав жалобы Сильвера и отшлепав веником Корнишона, Женя переоделась и, устроившись в кресле перед ноутбуком, собралась проанализировать полученную за день информацию, систематизировать факты и записать версии. Эх, хорошо, что сегодня с утра она съездила в редакцию и проверила, что ребятам удалось накопать на тему войны жильцов с ЖКХ. Будет хоть чем брешь в эфире прикрыть в случае ее, Жениной, неудачи. Дело об убийстве Кольцова с мертвой точки практически не сдвинулось, а времени до эфира кот наплакал.
Женя все еще собиралась с мыслями, когда ожил ее мобильник, а на экране высветилось имя вызывающего абонента. Логунов!
Ее лицо тут же просветлело и даже осветилось легкой, кокетливой улыбкой. Ссутуленные плечи расправились, спина распрямилась, и вся она преобразилась
– Алло? – промурлыкала Женя в трубку.
– Женечка, как я рад слышать ваш голос, – как всегда, галантно начал разговор записной сердцеед. – Представьте себе, вчера мне пришлось срочно выехать в Москву, и эта поездка лишила меня счастливой возможности видеть вас. Надеюсь, сегодня вы не откажете мне в счастье поужинать с вами? Любой ресторан, любые капризы за это удовольствие, – вел медоточивые речи фармацевт-искуситель.
Но сегодня Женю не нужно было долго уговаривать. Ей просто необходимо было получить положительные эмоции, услышать уверения в своей полной и абсолютной неотразимости, возможно, даже и не очень искренние. После разговора с Володей ее уверенность в себе и правильности собственной версии несколько пошатнулись, а потому срочно требовался допинг. Дав согласие на еще один ужин, Женя употребила оставшийся до встречи с Логуновым час на наведение сногсшибательной, бьющей наповал красоты.
Александр Логунов пребывал в тревоге. Сегодня днем, а точнее, вечером он случайно стал свидетелем того, как бывшая секретарша Кольцова садится к Жене в машину. В первые мгновения он так растерялся, что даже двинулся автоматически к проходной, поскольку только что вернулся с важной встречи в комитете здравоохранения и собирался еще поработать, но, к счастью, вовремя очнулся и успел вырулить со стоянки, прежде чем потерял машину журналистки из виду.
Со дня смерти Кольцова прошло уже без малого три недели, а вопрос с назначением нового генерального так и не был решен. Что само по себе было плохим признаком. Что было еще более неприятным, в последний раз, когда он звонил Пыжову, соучредителю «Фармнекста», чьим «человеком» он был на производстве, тот коротко и, как показалось Александру Прокофьевичу, раздраженно посоветовал ему не дергаться и зря не трезвонить, а спокойно ждать решения вопроса. Он, Пыжов, и так делает, что может.
К тому же, как показалось Александру Прокофьевичу, Тютелев, их финдиректор, стал как-то косо и насмешливо на него поглядывать, словно смог пронюхать что-то такое, что самому Логунову было неизвестно. В целом обстановка складывалась тревожная и неопределенная. И если в итоге этих проволочек он не получит места генерального, то вполне возможно, что Кольцову было бы лучше и не умирать.
Проследив за тем, как журналистка высаживает возле дома Аллу Анатольевну, Логунов долго сомневался, звонить секретарше или нет. Но потом справился с паникой и решил оставить беседу с ней до утра. А вот журналистку без присмотра оставлять непозволительно. Пора заканчивать эти игры. Или он укладывает ее в койку, и она становится ручной и управляемой, или ситуация может выйти из-под контроля. Никакой скандал, даже малейшее негативное упоминание в прессе их предприятия или любого из сотрудников не должно сейчас повлиять на его назначение. И уж тем более надо всячески пресекать интерес Потаповой к смерти Кольцова и разработкам «Фармнекста». Ее интерес к исследовательскому комплексу чреват катастрофическими последствиями, во всяком случае, для него. Надо выяснить, что точно ей понадобилось от «Фармнекста», а вдруг это чей-то заказ? Тогда чей? Вот уж что им всем сейчас совершенно не нужно, так это посторонний назойливый интерес.
В таком вот настроении Александр Прокофьевич подъехал к невысокому, желтому, кособокому флигелю, в котором проживала звезда скандальной журналистики. Сегодня он не поскупился на букет, это было грандиозное сооружение из роз, бабочек, орхидей и еще какой-то неведомой флоры, которое обошлось ему ни много ни мало в восемь тысяч. Да и сам фармацевт на этот раз предпочел уделить особое внимание своей внешности и даже прихватил с собой особый парфюм, к чему прибегал крайне редко, в случае если естественные чары не работали.