До рая подать рукой
Шрифт:
Микки вновь оказалась на краешке стула, вновь в положении просительницы, но на этот раз не расправила плечи и не подалась назад. Облизнула губы, обнаружив, что они соленые от пота. Ее охватило отчаяние.
– Мисс Бронсон, мне неизвестно, в чем его признали невиновным, но я знаю, что есть маленькая девочка, которой пришлось многое пережить, и теперь она в ужасном положении. Кто-то должен ей помочь. Возможно, Мэддок не делал того, в чем его обвиняли, пусть так, но у Лайлани был старший брат, которого теперь нет. И если она говорит правду, если Престон Мэддок убил ее брата, жизнь
– Убил ее брата?
– Да, мэм. Так она говорит.
– Значит, она видела убийство?
– Нет, своими глазами она не видела. Она…
– Если она этого не видела, как она может знать, что произошло?
Микки изо всех сил старалась сохранить спокойствие.
– Мэддок ушел с ним и вернулся без него. Он…
– Ушел куда?
– В лес. Они…
– В лес? Здесь с лесами не очень.
– Лайлани говорит, что это произошло в Монтане. В каком-то месте, где видели НЛО…
– НЛО? – Как птичка, строящая гнездо и вырывающая нитки из обрывка ткани, Эф безжалостно клевала историю Микки, только желание что-либо построить у нее отсутствовало. Просто ей хотелось разодрать ткань рассказа на отдельные нити. И теперь, следуя своей цели, она ухватилась за НЛО. Глаза стали такими же зоркими, как и у ястреба, замечающего мышь с высоты в тысячу футов. И если бы не самоконтроль, следующие два слова вылетели бы птичьим криком холодной радости. – Летающие тарелки?
– Мистер Мэддок – фанат НЛО. Контакты с инопланетянами, все такое…
– С каких это пор? Если бы ваши слова соответствовали действительности, пресса не упустила бы своего шанса. Или вы так не думаете? Средства массовой информации не знают жалости.
– Согласно Лайлани, он уже увлекался НЛО, когда женился на ее матери. Лайлани говорит…
– Вы спрашивали мистера Мэддока о мальчике?
– Нет. Да и какой смысл?
– Значит, вы исходите исключительно из слов ребенка, не так ли?
– Разве вы в вашей работе не исходите из того же? И потом, я его никогда не видела.
– Вы никогда не видели мистера Мэддока? Никогда не видели его и мать…
– Как я уже вам говорила, мать я видела один раз. Она так «торчала», что билась головой о луну. Скорее всего, она даже не вспомнит меня.
– Вы видели, как эта женщина принимала наркотики?
– Я не видела, когда она их принимала. Она ими пропиталась. Они буквально сочились из каждой ее поры. Вы должны забрать Лайлани из этой семьи только потому, что ее мать как минимум половину времени находится под воздействием наркотиков.
На телефоне Эф пикнул звонок внутренней линии, но регистраторша ничего не сказала. Еще пикнул. Как в таймере духовки: утка готова.
– Сейчас вернусь, – пообещала Эф и вышла из кабинета.
Микки хотелось сорвать со стен постеры с кошками.
Но вместо этого она подцепила пальцем вырез белой блузки и подула на грудь. Ей хотелось снять жакет, но почему-то она решила, что тем самым вызовет еще большее неодобрение Ф. Бронсон. Черный костюм инспекторши, в такую-то жару, являл посетителям образец выдержки.
На этот раз Эф отсутствовала совсем ничего.
– Так расскажите
Несмотря на все усилия, Микки не смогла удержать злость под контролем.
– Значит, вы дали суотовцам отбой?
– Простите?
– Проверили, не сбежала ли я из тюрьмы.
Без тени смущения Эф встретилась с ней взглядом.
– На моем месте вы поступили бы точно так же. Мне не представляется, что я чем-то вас обидела.
– С моей точки зрения все выглядит несколько иначе, – ответила Микки, ругая себя за то, что втянулась в перепалку.
– При всем уважении к вам, мисс Белсонг, я живу с собственной точкой зрения – не с вашей.
С тем же успехом Эф могла влепить ей пощечину. Лицо Микки вспыхнуло от унижения.
Если бы Эф смотрела на дисплей компьютера, Микки точно сказала бы что-то очень обидное. Но в глазах женщины она видела холодное презрение, достойного соперника ее жгучей злости, и непоколебимое упрямство.
Из всех инспекторов судьба свела ее именно с этой, словно ей хотелось посмотреть, как они столкнутся лбами, словно два барана.
Лайлани! Она пришла сюда ради Лайлани.
Проглотив достаточно злости и гордости, чтобы не проголодаться до ужина, Микки взмолилась:
– Позвольте мне рассказать о положении, в котором оказалась девочка. И ее брате. От начала и до конца. Без вопросов и ответов.
– Попробуйте, – бросила Эф.
И Микки пересказала историю Лайлани, опустив уж самые невероятные подробности, чтобы не дать Эф возможности принять все за выдумку.
Даже слушая эту версию, а-ля «Ридерс дайджест», Эф проявляла нетерпение. Ерзала на стуле, брала блокнот, словно хотела что-то записать, и вновь опускала на стол без единой записи.
Всякий раз, когда упоминался Престон Мэддок, брови Эф сходились у переносицы, тонкие нити морщин собирались у уголков глаз, губы плотно сжимались. Очевидно, ей не нравилось, что Микки полагала Мэддока убийцей, и это неудовольствие проступало на ее лице.
Такое отношение не объяснялось исключительно неприязнью к Микки. Похоже, Эф давно уже приняла сторону Мэддока, пусть и не защищала его, и никакие аргументы не могли поколебать сложившееся у нее мнение.
– Если вы верите, что мальчика убили, почему вы обратились сюда, а не в полицию? – спросила Эф, когда Микки замолчала.
Объяснять было сложно. Во-первых, два копа существенно изменили факты, касающиеся ее задержания, с тем чтобы она выглядела как сообщница, а не просто подруга парня, подделывающего документы, а общественный защитник, назначенный ей судом, то ли слишком устал, то ли не знал, как донести до присяжных истинное положение дел. В общем, с полицией ей связываться не хотелось. Да и системе она не очень-то доверяла. И потом, понимала, что местные службы не горят желанием расследовать убийство, совершенное в далеких краях, у них хватало и своих преступлений. Она не могла утверждать, что знала Лукипелу. Ее обвинение базировалось исключительно на вере в Лайлани, и хотя она не сомневалась, что полицейские тоже поверят, ее показания юридической силы не имели, будучи показаниями с чужих слов.