До самой сути
Шрифт:
Хотя по логике должен был бы сидеть еще долгие годы.
И виноват в этом он сам, а не Пи-Эм.
Этого Нора знать не может.
По-настоящему рискует он, Пи-Эм. Он никого не убивал. А ведь они родились от одних и тех же родителей в одном и том же деревянном эпплтонском доме. Шансы преуспеть были у них тоже одинаковые.
Разве Доналд при всей своей отрешенности — ох уж этот его пресловутый печальный вид! — осмелился бы сказать, что Пи-Эм не прав?
Лучшее доказательство того, что начинали они с одинаковыми козырями, — их младшая
Точно Пи-Эм не помнит — мало жил с ней вместе и плохо ее знает. Она тоже пробилась, создала себе в Лос-Анджелесе солидное положение — занимает видный пост в одной косметической фирме, может быть, даже стала ее совладелицей.
Ради этого Эмили пришлось крепко поработать, и она, несомненно, во многом себе отказывала, как долгие годы отказывал Пи-Эм: если без всякой помощи из дому он закончил юридический факультет, то лишь потому, что вкалывал буквально дни и ночи.
А теперь Доналд поочередно наносит им визит и даже ухом не ведет.
«Милдред с детьми ждет по ту сторону границы; надеюсь, ты меня перебросишь?»
Эмили отдала ему всю свою наличность. Выходит, сочла, что это в порядке вещей?
Интересно, что бы она сказала, если бы, например, Пи-Эм, подхватив чуму или холеру, ввалился к ней, плюхнулся на ее постель и объявил: «Надеюсь, ты выходишь меня? А если заразишься сама, тем хуже».
А ведь положение совершенно то же самое. Даже почище: Доналд опаснее чумы.
И все-таки, не успел он появиться и провести здесь несколько часов, как две женщины уже интересуются им, готовы помочь ему, взять его под защиту.
Лил Ноленд! Как это она сказала?
«В вашем приятеле есть что-то очень печальное».
А Нора, которая так гордится своей невозмутимостью и здравомыслием, вскакивает с постели в половине десятого утра и бежит готовить завтрак вместе с неизвестным ей человеком!
И в довершение подозревает собственного мужа в том, что он грязно ревнует ее к своему приятелю.
Зазвонил телефон. Нора поднялась, вышла в гостиную, но голос ее был слышен и в кухне:
— Да… Алло!.. Да, Лил… Нет, пока ничего не сказал… Едим яйца с беконом… Разумеется! Прекрасная мысль!.. Что? Алло! Не понимаю… Нет, не рассказывал…
Он сегодня с утра дуется… Да… Правда?.. Мне так не показалось… Нет… Конечно, в полной норме…
Пи-Эм покраснел и невольно метнул яростный взгляд на брата, спокойно продолжавшего есть. Ему все ясно. Очевидно, секрет, доверенный им маленькой м-с Ноленд, привел ее в такое возбуждение, что она тут же бросилась звонить Hope.
— Сейчас поговорю с ним… Мы, во всяком случае, приедем… А потом вы все — к нам… Ну еще бы!.. Нет, не одета — никак с духом не соберусь… До скорого!
Вернувшись, она объявила, словно Пи-Эм и без того не догадался:
— Это Лил.
И, посмотрев на мужчин, иронически скривила уголки рта: эту мину она всегда делает, когда кажется сама себе особенно проницательной.
— Раньше чем через неделю не перебраться, — выпалила она.
— Не
— Точно! Рауль на своей лошади был последним, кому это удалось.
Доналд резко вскинул голову.
— Кто-нибудь переправился через реку?
Неслыханно. Он уставился на брата, словно требуя от него отчета. Это не ускользнуло от Норы. Как и то, что Пи-Эм, несмотря на все усилия, растерялся и лицо у него стало почти виноватым.
— Да, но верхом! К тому же Рауль — единственный, кто был способен перебраться сегодня утром. Он здесь родился, знает Санта-Крус как свои пять пальцев, но и то колебался добрых четверть часа. Я был при этом. Если бы он не решился, скот Пембертонов остался бы совсем без присмотра.
— А почему нельзя перебраться отсюда туда?
— Прежде всего потому, что вода по-прежнему поднимается.
Кто, в конце концов, виноват — он или Доналд? Роли переменились.
— Ты уверен?
— Безусловно. Кроме того, переправляться в противоположном направлении труднее: тот берег крутой, почти отвесный, и лошади, оказавшейся по брюхо в воде, не вскарабкаться на него.
— Вы спешите с нами расстаться? — вставила Нора.
И в ее устремленных на мужа зрачках вспыхнул иронический огонек. Пи-Эм все понял.
Она вообразила, что он ревнует! То же, вероятно, подумала и Лил Ноленд, когда он выложил ей придуманную им историю.
Какие же они обе дуры! Боже милостивый, он ревнует!
К кому? К родному брату? К Доналду, этому вечному неудачнику, который кончил тем, что женился на Милдред, а теперь бежал из тюрьмы в Джольете [4] и с минуты на минуту может быть пойман?
4
Город в штате Иллинойс.
Он ревнует! Это все, до чего они додумались. И только потому, что у Доналда «печальный вид».
— Эрик, хотите стакан пива?
Пи-Эм свирепо глянул на жену.
— Я же сказал тебе ночью…
— Ах да, извините. Алкоголь вам, кажется, запрещен?
Они все еще торчали в кухне, где Эшбриджи ели только по воскресеньям, когда прислуга выходная. Нора поднялась, налила себе пива, потом пустила горячую воду в посудомойку.
Теперь вскочил и Доналд.
— Дайте-ка я.
— Не надо. Мы привыкли.
— Я тоже.
Доналд себя таки выдаст. У него не могло быть служанки. И до известных событий он, разумеется, помогал Милдред по хозяйству.
Нора достаточно тонкая штучка, чтобы догадаться об этом, а уж если она ухватилась за ниточку, трудно предсказать, как далеко она по ней пойдет.
— Вы женаты?
Она заметила, что у Доналда нет обручального кольца. Может быть, пришлось продать?
— Да. Трое детей.
— Далеко отсюда живете?
Что побудило Пи-Эм ответить за брата? Боязнь, как бы тот не ляпнул лишнего?