До встречи с тобой
Шрифт:
Затем члены сообщества вспомнили о моей просьбе и поведали об антидепрессантах, массаже, чудесных выздоровлениях, обретении нового смысла жизни. Поступило и несколько практических предложений: дегустация вин, музыка, искусство, специальные адаптированные клавиатуры.
«Любовь, — написала Грейс-31 из Бирмингема. — Если он полюбит, то сможет жить дальше. Без любви я погрузилась бы в пучину отчаяния».
Ее слова звучали у меня в голове еще долго после того, как я ушла из библиотеки.
Уилла
— В больницах не поспишь, — объяснил он, когда я спросила, все ли в порядке. — Обязательно кто-нибудь стонет на соседней кровати.
Я сообщила, что в выходные он может отдохнуть, но после у меня запланирована серия вылазок. Сказала, что воспользовалась его советом и пробую новое и он должен меня сопровождать. Я слегка сместила акценты, сознавая, что это единственный способ заручиться его обществом.
Но на самом деле я составила подробное расписание на следующие пару недель. Все мероприятия были тщательно отмечены в моем календаре черным цветом. Красной ручкой я указала необходимые предосторожности, зеленой — необходимые принадлежности. Каждый раз, глядя на свою дверь, я испытывала легкое возбуждение, как от своей организованности, так и от того, что одно из этих мероприятий может изменить отношение Уилла к жизни.
Папа не устает повторять, что все мозги в нашей семье достались моей сестре.
Визит в картинную галерею занял чуть меньше двадцати минут. Включая три крута вокруг квартала в поисках места для парковки. Мы зашли в галерею, и не успела я закрыть за Уиллом дверь, как он заявил, что все работы ужасны. Я спросила почему, а он ответил, что, если я сама не вижу, он не сможет объяснить. Поход в кино пришлось отменить, когда сотрудники кинотеатра смущенно сообщили, что у них сломан лифт. Остальное, например неудачная попытка поплавать, требовало больше времени и организаторских сил — заранее позвонить в бассейн, договориться с Натаном о сверхурочной работе, а после, добравшись до места, молча выпить на парковке центра досуга термос горячего какао, поскольку Уилл наотрез отказался выходить из машины.
В среду мы отправились слушать певицу, которую он однажды видел в Нью-Йорке. Вечер удался. Уилл слушал музыку с сосредоточенным лицом. Большую часть времени он казался рассеянным, как будто какая-то его часть боролась с болью, воспоминаниями или мрачными мыслями. Но музыка все меняла.
На следующий день я отвезла его на дегустацию вин — часть рекламного мероприятия, устроенного владельцами виноградника в магазине марочных вин. Мне пришлось пообещать Натану, что я не позволю Уиллу напиться. Я подносила бокалы к носу Уилла, и он понимал, что к чему, даже не попробовав. Я с трудом сдержалась и не фыркнула, когда Уилл сплюнул в стаканчик — это было ужасно смешно, — а он посмотрел на меня исподлобья
— Садитесь, Кларк, и учитесь. — Уилл кивком приказал мне сесть рядом.
— Не могу. Мама говорит, что плеваться неприлично.
Мужчины переглянулись, как будто я была сумасшедшей. И все же он сплевывал не каждый раз. Я наблюдала за ним. Остаток дня он был подозрительно разговорчив — охотно смеялся и даже был агрессивнее, чем обычно.
По дороге домой мы оказались в незнакомом городке, и, пока стояли в пробке, я огляделась и увидела салон татуировок и пирсинга.
— Всегда хотела сделать татуировку, — заметила я.
Могла бы и сообразить, что в присутствии Уилла нельзя безнаказанно трепать языком. Он не любил переливать из пустого в порожнее и немедленно поинтересовался, почему я до сих пор ее не сделала.
— Ну… не знаю. Наверное, беспокоилась, что скажут другие.
— Почему? Что они скажут?
— Папа ненавидит татуировки.
— Сколько вам лет?
— Патрик тоже их ненавидит.
— И никогда не делает такого, что вам не по вкусу?
— У меня может случиться приступ клаустрофобии. Татуировка может мне не понравиться.
— Тогда сведете ее лазером, вот и все.
Я посмотрела на Уилла в зеркало заднего вида. Его глаза искрились весельем.
— Ну же, — сказал он. — Что бы вы предпочли?
— Не знаю, — невольно улыбнулась я. — Но точно не змею. И не чье-либо имя.
— И конечно, не сердце с надписью «Мама».
— Обещаете не смеяться?
— Не могу, сами знаете. О боже, только не говорите, что хотите наколоть пословицу на санскрите или что-нибудь в этом роде. «Что меня не убивает — делает меня сильнее».
— Нет. Я хочу пчелу. Маленькую черно-желтую пчелку. Я люблю их.
Уилл кивнул, словно мое желание было совершенно разумным.
— И где вы хотели бы ее наколоть? Или это неприличный вопрос?
— На плече? — пожала плечами я. — На бедре?
— Остановите машину, — сказал он.
— Что случилось? Вам плохо?
— Просто остановитесь. Вон там есть свободное место. Вон там, слева.
Я затормозила у обочины и обернулась на Уилла.
— Идем, — сказал он. — У нас нет других планов на сегодня.
— Куда?
— В салон татуировок.
— Ну да, — засмеялась я, — конечно.
— Почему нет?
— Вы и правда глотали, а не сплевывали.
— Вы не ответили на мой вопрос.
Я повернулась и посмотрела на Уилла. Он был совершенно серьезен.
— Я не могу взять и сделать татуировку. Это не так просто.
— Почему?
— Потому что…