До встречи с тобой
Шрифт:
Деньги, власть, талант, связи. Ничто из этого не имело значения. Болезнь, с которой он боролся, нельзя было купить, продать или обменять. Отдать или отложить. Болезнь желала уничтожить все хорошее, что было в нем, все, что он имел, все, чем он жил. Однажды он покинет эту землю слишком рано, но больше, чем этот мир, он не хотел покидать Джуд.
Глава 25
КОГДА ДОСТАВИЛИ ЕДУ, и из спальни Джуд услышала шорох пластика, доносящийся с кухни. Но не Хейзел.
С открытыми глазами она наблюдала, как он медленно открыл дверь спальни и остановился; темный силуэт вырисовывался в свете из кухни. Слова застряли у нее в горле. Она так отчаянно хотела, чтобы он заговорил первым, сказал ей, что все будет хорошо. Но когда кровать прогнулась, и она почувствовала тело Хейзел, прижавшееся к ней, заметила нечто большее, чем его вес. Она ощутила его бремя. В темной комнате он сидел, не двигаясь, пытаясь не разбудить ее. Он сидел рядом с ней, утопая в своей боли.
— Хейзел? — Она потерла его поясницу, но он не повернулся. — Откройся мне. Пожалуйста.
— В твоей жизни и так достаточно дерьма. Мои проблемы тебе не нужны.
— Но я хочу твое… проклятье. — Она мягко рассмеялась. — Прозвучало ужасно, но ты понял, что я имею в ввиду.
Он не засмеялся, но прошептал:
— Конечно.
Джуд продолжала прикасаться к нему.
— Не скрывай от меня ничего. Все что-то не договаривают мне. Ты для меня — честность и доверие. Пожалуйста, позволь мне быта для тебя тем же.
— Не хочу причинять тебе боль.
Она села.
— Ты не сможешь, потому что не хочешь. Разве не видишь? Ты исцеляешь меня. — Она и раньше чувствовала его боль, но когда их глаза встретились, она впервые увидела его боль.
— Я скоро умру, Джуд. Возможно, через десять лет.
Она чувствовала тяжесть вселенной через натянутые мышцы его плеч и потерла их, чтобы снять напряжение. Между ними повисло молчание, и она начала задаваться вопросом, сможет ли он когда-нибудь полностью разделить с ней свое бремя. Он так самоотверженно отдал себя ей, притворялся для нее бесстрашным. Чего он не понимал, так это того, могла ли быть такой же для него Джуд. Она бы стала его отрадой, его любовницей, другом и его женой на всю жизнь.
— Это может произойти и в семьдесят.
Оказавшись у него на коленях, Джуд принялась целовать его шею, когда он произнес:
— Поклянись, что будешь любить меня, несмотря ни на что?
— Лучше я тебе это покажу. — Она поцеловала его и толкнула обратно на кровать.
— Мне казалось, ты голодна?
— Так и есть, — сказала она, оседлав его. — Я очень голодная. — И поцеловала его.
Китайская еда уже остыла, когда они вошли на кухню спустя час. Когда наступает закат, они сидят возле барной стойки. В квартире царила мирная тишина, и на какое-то время они оба были довольны.
С полными животами они встали, убрались, положили лишнюю еду в холодильник и пошли в гостиную. Она сидела на диване, он за чертежным столом. Взяв линейку, он посмотрел на руку, когда касался бумаги, ожидая, будет ли она снова дрожать. Но этого не произошло, поэтому с карандашом в правой
Джуд взяла книгу из чемодана и притворилась, что читает, но когда он опускал взгляд, ее глаза были устремлены на Хейзел. Он был в очках, с растрепанными волосами, без рубашки, в боксерских шортах, и, также как Бог из древнегреческой мифологии, он был слишком хорош для этого мира. Но, по иронии судьбы, его вернут его домой, на Небеса, и однажды она снова останется одна. Ее не беспокоило одиночество больше, как его смерть.
— Тебе нравится то, что ты делаешь? Создавать? Проектировать? — спросила она с улыбкой, ложась набок.
С улыбкой на лице он сказал:
— Да. Это одна из немногих профессий, в которой задействованы обе стороны твоего мозга — творческая и рациональная. Я могу контролировать свое настроение.
— И какое сейчас у тебя настроение?
— Рациональное. — Он возвращается к своему дому на бумаге. — Мне нужен порядок, логика.
— Насколько все плохо, Хейзел? Скажи мне.
Он знал, о чем она спрашивает, но ответить было не так-то просто.
— Если я скажу это вслух, то значит, что я принял это, а это не так. Так что я лучше продолжу работать над этим проектом. — Он взглянул на нее. — Прости.
Их разговоры заключались только такими фразами, как «прости» и «я люблю тебя». Но она поняла, что «прости» появилось только потому, что за этой фраза следом шла: «я люблю тебя». Она предпочитала последнее, хотя понимала, что должны быть в болезни и здравии, до конца вместе.
— Тебе не обязательно быть таким. — Джуд, как никто другой, понимала силу отрицания. Она лишь надеялась, что его отрицание не закончится смертью. Она открыла книгу и продолжила с того места, на котором остановилась несколькими днями ранее.
День был изнурительным для них обоих, но ни в одном глазу не было сна; посреди глубокой ночи они просто лежали в постели и пытались словить сон, но он ускользал от них снова и снова. Наконец Джуд осознала реальность.
— Я не могу уснуть.
— Я тоже. О чем думаешь?
— Ты, наверное, хотел сказать, о чем я стараюсь не думать? — Она повернулась к нему и попросила: — Заставь меня забыть.
— Только если однажды ты поможешь мне вспомнить это. — Он обхватил ее шею, она придвинулась ближе. — Потому что боюсь, что забуду, как управлять руками и рисовать, или просто делать наброски, или прикасаться к тебе так, как мне хочется или как тебе нравится.
— Не забудешь, любовь моя. Если все-таки это произойдет, я стану твоими руками. Клянусь. Ты можешь научить меня.
— Как прикасаться к тебе? — спросил он.
Джуд придвинулась к нему, взяла его руку и положила себе на грудь.
— Научи меня всему.
Он сжал ее грудь, и она закрыла глаза, ее тело проснулось от его прикосновения.
Приподнявшись, он поцеловал ее ключицу и почувствовал ее — изгибы прямо перед тем, как она соприкоснулась с ним бедрами, округлость ягодиц, а затем снова поднялся к ее упругой груди. Ее тело было компасом по жизни, и Тейлор решил хорошенько исследовать ее тело и, наконец покорить.