До встречи...
Шрифт:
— Вот и проверим. — говорю я и выхожу.
Не помня себя, вызываю такси и еду в квартиру родителей.
По дороге мою голову заполняют самые ужасные мысли, я начинаю всхлипывать и трястись еще больше, чем когда только арестовали Давида. Я накручиваю себя так, что по ощущениям у меня вот-вот начнется паническая атака.
Папа дома и это самая прекрасная новость этого вечера. Его лицо окрашивает испуг, когда он замечает моё состояние. Подается вперед и обнимает меня, затягивает в квартиру, а потом отстраняется и пытается выяснить, что у меня произошло.
Я
Родители переглядываются, и папа поджимает губы. Он всегда делает так, когда не доволен. Я с надеждой смотрю на него, и он кивает. Поверить не могу, что он кивает, но я так счастлива.
Наблюдаю за тем, как он поднимается, достает из кармана телефон. Уходит в другую комнату и начинает с кем-то говорить.
Мама подвигается ближе ко мне и обнимает. А потом отстраняется и вытирает мои мокрые щеки своими теплыми пальцами, убирает растрепанные волосы за уши и проводит рукой по волосам.
Чуть позже папа сообщает, что сегодня уже ничего нельзя сделать, поэтому Давиду придется остаться в участке до завтрашнего утра. Слезы снова наполняют мои глаза, когда я пытаюсь убедить родителей, что это какая-то ошибка и он не виноват.
По папиному лицу вижу, что он мне не верит, но он шокирует меня, когда обещает, что позаботится об этом.
Каким бы удивительным это не было, но папа действительно помогает. Я остаюсь в квартире родителей и звоню Ане, чтобы сообщить о том, что папа поможет Давиду и у меня даже получается заснуть.
Утром мы отправляемся в участок, где нас встречает папин адвокат. Они не посвящают меня в дела, поэтому отходят в сторону и продолжают свой разговор шепотом.
Позже папа ведет меня в машину и просит подождать его, пока сам отлучается по какому-то важному делу в отделение ближайшего банка и мне становится не по себе, от моих догадок.
Все они так и остаются догадками, потому что папа не посвящает меня. Грубо отмахивается от расспросов и везет в ближайшее кафе позавтракать.
Когда его телефон оживает, он поднимается, и мы возвращаемся к участку, выходим из машины как раз в тот момент, когда в дверях появляется Давид.
Он выглядит рассерженным и готовым что-нибудь сломать, но мне наплевать. Я бросаюсь к нему и обнимаю за шею. Кажется, что он так и будет просто стоять, опустив руки вдоль тела, но потом я чувствую, как его руки смыкаются на моей талии и он утыкается мне в шею.
Папа молчит всю дорогу, пока везет нас в квартиру Давида и даже после этого продолжает молчать.
Желает мне хорошего дня и целует в щеку.
Мы входим в квартиру, и Давид сразу же отправляет в душ. Перед этим разбрасывая свои вещи, вымещая на них свою злость.
Я чувствую себя странно, его эмоции такие сильные, что я буквально могу потрогать их. У меня болит голова и давит в груди, и я не понимаю, это от того, что он так холоден со мной или от того, что у меня вчера случилась истерика.
Вздрагиваю, когда дверь распахивается и Давид появляется передо мной. Проходит к комоду и начинает вышвыривать от туда вещи, когда
Я замираю.
Он продолжает передвигаться по квартире, искать то, что ему нужно и разбрасывает вещи и в конце концов пинает свою полку.
— Я могу тебе чем-то помочь? — осторожно спрашиваю я, и он застывает. Наконец, обращает на меня внимание, как будто вспоминает, что я здесь.
Смотрит на меня так, будто хочет наорать, но сдерживается, отчего у него выступают вены на лбу и висках.
— Помочь? Так ты ведь уже помогла. — сквозь зубы бросает мне он.
— Почему ты ведешь себя так, будто я сделала что-то ужасное? — спрашиваю я и делаю глубокий вдох. Почему мне кажется, что сейчас мы расстанемся.
— Зачем ты вмешалась? — спрашивает он, а я молчу, просто потому что мне нечего ответить. — Испугалась, что меня посадят? Подумала, что тебе это не нужно и попросила своего папашу отмазать меня?
— Давид… — зову его я.
— Подумала о том, что я буду чувствовать? Или только о себе думала, когда побежала к нему? Ты действительно ничего не понимаешь? Думаешь, я хочу быть должным кому-то вроде твоего отца? — спрашивает Давид и материться. — нет, не хочу — говорит он и снова материться, а потом делает несколько шагов и становится очень близко ко мне, нависает и буравит меня своими ледяными голубыми глазами, в которых сейчас нет ни капли теплоты — Я не хочу, чтобы кто-то вроде него лез в мои дела и тем более платил за мою свободу. — бросает он мне и сжимает челюсти, я вижу как ходят ходуном под ними желваки. — Моя семья решила бы эту проблему.
— Я думала, что я тоже твоя семья. — шепчу я. Давид дарит мне улыбку, которая не доходит до его глаз. — Что я должна была делать? Просто ждать? Они задержали тебя, а Артем говорил про какой-то суд, ты что не понимаешь, как трудно найти хорошего адвоката. Я так волновалась, так волновалась о тебе. Это несправедливо, ты не виновен и …
— Уверена? — спрашивает Давид и дарит мне полуулыбку и свой фирменный прищур
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но слова не приходят. Я шокирована настолько, что забываю, как дышать. Все это время я была твердо уверена в том, что он не виновен. Или все-таки виновен? Я даже, не знаю, есть ли вообще для меня какая-то разница.
Я обхватываю голову руками.
Думаешь, я не бил его, а? — спрашивает он и смеется — Хочешь сказать, что кто-то вроде меня может оказаться не виноватым? — а потом он повторяет о себе все то, что говорил ему мой отец. Это разбивает мне сердце. — Если бы ты действительно волновалась обо мне, то никогда в жизни не пошла к нему, Крис. Не заставила меня быть ему обязанным.
Я моргаю, чтобы прогнать слезы, которые туманят мой взор.
— Давид… — он смотрит на меня пустыми глазами, несколько раз моргает, а потом поднимает с пола свою куртку, которую бросил, когда мы только вошли. Проверяет свои карманы и снова смотрит на меня.