Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему

Ашар Амеде

Жна де Верт сунул руку в карман.

— Так ты говоришь, что он в руках королевских солдат? — спросил он.

— Ну да! Он у них в руках и по дороге в тюрьму, перед которой я всегда прохожу с содроганием, — ответил Франц, осенив себя крестом.

— Вы честный человек, — сказал ему Жан де Верт, бросив несколько золотых монет в руку Франца. — А эта преданность, которую вы проявили по отношению к святому делу, принесет вам счастье.

Авантюрист сосчитал дукаты Жана де Верта и подбросил их на ладони, прежде чем опустить в темные

глубины своих коротких штанов.

— За пленника вы рассчитались, — сказал он. — А где же плата за шляпу, камзол и рану?

— О, у тебя прекрасный аппетит, мэтр Франц.

— Превосходный! Кстати, заметьте: я едва не потерял его на службе вашей милости.

— Ладно, получай! — и Жан де Верт высыпал остатки денег из кошелька в широкую ладонь Франца. — Только не забудь заказать несколько месс за упокой души господина де ла Герш.

В то время, когда барон расстался со своим сообщником, Арман-Луи, за которым следовал Магнус, подходил к воротам приземистой тюрьмы, мрачной и крепкой, составлявшей часть пристроек замка.

Ров, заполненный водой и опускавшийся на него подъемный мост ограждали её от внешнего мира. На каждом углу тюрьмы дежурил часовой с мушкетом в руках.

Пораженный крутыми мерами, предпринятыми против него, Арман-Луи, который до сих пор хорошенько не понимал, за что арестован он, дворянин, защищавший свою честь, повернулся к офицеру и спросил его, что это за тюрьма, куда его ведут.

— Здесь сидят государственные преступники, — ответил офицер.

— Увы, это так! — пробормотал Магнус.

Офицер понял, наконец, удивление г-на де ла Герш, который все ещё не отдавал себе отчет в том, какое преступление он совершил, и взволнованным голосом объяснил ему, что королевский приказ запрещает обнажать шпагу в пределах королевской резиденции. Он же как раз и был схвачен с обнаженной шпагой в руке перед поверженным, окровавленным противником на месте преступления.

— Это преступление называется «оскорблением величества» — добавил офицер.

— Так вот почему ты до хрипоты кричал «Не прикасайтесь к оружию!» — сказал Арман-Луи, повернувшись к Магнусу.

Магнус молча кивнул головой, а потом проговорил тихо:

— Вот-вот! Всегда так: молодые никогда не прислушиваются к советам бывалых…

— Значит, те, кто входят в эту тюрьму, выходят оттуда только на казнь? — спросил г-н де ла Герш.

Молчание офицера было ему ответом.

Мурашки пробежали по спине молодого дворянина. Только что он полюбил Адриен, она полюбила его — и всего-то ему было двадцать пять лет…

Магнус положил свою тяжелую руку на плечо Армана-Луи.

— Господин граф, — сказал он. — Смерть всегда приходит неожиданно, когда думают что она далеко, и наоборот: она мгновенно удаляется, когда думают, что она рядом.

Арман-Луи устало провел рукой по лбу.

— Сударь, — сказал он офицеру. — Прежде чем я войду в эти ворота, вы позволите мне обратиться к вам с просьбой?

— Да,

я помогу вам, если то, о чем вы просите, не заставит меня отступить от правил дисциплины — это верно так же как и то, что меня зовут Арнольд де Брае. Говорите без опаски!

— Оставьте меня на две минуты с солдатом, который следует за мной, — попросил Арман-Луи. — Клянусь вам, то, что я передам с ним, так же заинтересует королевскую службу, как и меня мое спасение.

— И вы не попытаетесь бежать?

— Даю вам слово.

По знаку офицера, конвоиры отошли от Армана-Луи. Магнус подошел к арестованному.

— Я не боюсь смерти, но я люблю и хочу жить, — сказал ему Арман-Луи.

— Вот он я! Что Магнус пообещает, он это сделает.

Г-н де ла Герш вынул кольцо из маленького кожаного кисета, который носил на шее, и отдал солдату.

— Возможно, мое спасение связано с этим кольцом, проговорил он. — Надо, чтобы ты отнес его в королевский дворец и вручил его капитану гвардейцев.

— Будь он хоть на дне ада или у своей любовницы, я добуду хоть из-под земли капитана гвардейцев короля Густава-Адольфа.

— Хорошо. Ты скажешь ему тогда, что одному французскому дворянину угрожает смерть, этот дворянин настойчиво просит аудиенции у короля. Если он будет колебаться, скажи ему, что тем как покинуть Ла-Рошель, я встречался с кардиналом де Ришелье и что всемогущий министр короля Людовика послал меня с миссией к шведскому королю.

— Это все?

— Это все… Ах-да! Если случится так, что капитана гвардейцев не будет на месте, обратись тогда к самому королю и покажи ему это кольцо, но поклянись, что ты не выпустишь его из своих рук, но если потеряешь — я погибну!

— Магнус уже не ребенок, — ответил старый солдат взволнованным голосом. — Простите его за настойчивость, но, может быть, вы посвятили бы его в то, при каких обстоятельствах было вручено вам это кольцо столь необычной формы. Как и почему? Вы говорили мне о некоем графе Вазаборге, который, я думаю, имеет отношение к истории с кольцом, я понял также, что эта особа, к которой вы попали после того, как покинули «Доброго саморитянина» и которую мы сопровождали в Карлскрону. Маргарита Каблио тоже причастна к кольцу. Расскажите все без утайки, если не ради себя, то ради мадемуазель де Сувини, которую вы любите, и ради меня, господин граф, который предан вам до самой смерти.

Арман-Луи ни разу не слышал, чтобы Магнус говорил с ним в такой манере. И без колебаний, — хотя ему было противно говорить об обстоятельствах, при которых он мог показаться чересчур благородным, — он рассказал об эпизоде, связанном с белым домиком.

То, что Магнус вынес для себя из беседы Армана-Луи с графом Вазаборгом, удивило его, но было не время обсуждать рассказанное г-ном де ла Герш.

— На этот раз вы все мне сказали? — спросил он.

— Все, уверяю тебя. Рено, который мне как брат, не знает большего, чем ты.