Добрая фея
Шрифт:
Он исчез из моей жизни навсегда, с облегчением поняла Хилари, провожая его задумчивым взглядом. Как я могла так ошибиться? Правда, я была совсем молодой и наивной, когда Макс вторгся в мою жизнь и ослепил своей внешностью и манерами. У него был неплохо подвешен язык, имелся актерский дар, он умел очаровать. Макс заморочил мне голову так, что я стала черное принимать за белое.
— Так мне тоже уйти, Генри? — ледяным тоном спросила мадам Буше, надменно распрямив спину и вскинув подбородок.
Хилари мысленно отметила, что выдержки и умения держаться этой женщине не занимать.
—
Хилари была благодарна ему за то, что он помог ей устоять на ногах. Падать в обморок перед Бриджит Буше не входило в ее планы. Но и становиться причиной семейного раздора ей тоже не хотелось, поэтому она сделала глубокий вдох и спокойно сказала:
— Оставайтесь, конечно, мадам Буше. Доминико будет вам очень рад.
Бриджит не привыкла ни перед кем извиняться, но в этот момент была близка к такому поступку. Лицо ее заметно смягчилось, она кивнула и, опустив глаза, не спеша удалилась. Она проиграла этот бой, и все это поняли. Генри тихо сказал:
— Что ж, мне кажется, отныне жизнь станет значительно легче. — И многозначительно посмотрел теще вслед.
А Хилари подумала, что в ее жизни это ровным счетом ничего не изменит. Рано или поздно ей придется расстаться и с Генри, и с Доминико и пойти своим путем, хочется ей того или нет. Она только что лишний раз убедилась, что любовь подобна минному полю, по которому влюбленному суждено пройти с завязанными глазами. Она жестоко поплатилась за слепое увлечение Максом Майлзом и теперь залечивает раны. Но совершить душевное самоубийство сознательно…
— Выступление фокусника окончилось, — сказала Хилари, осторожно высвобождая руку из-под локтя Генри.
Да, фокусы закончились, волшебство исчезло, и яркий, красочный мир сразу же стал скучным и серым.
9
Следующий месяц выдался тяжелым, пожалуй, даже очень тяжелым. Генри возвращался на виллу только на выходные, а за последние две недели вообще ни разу не дал о себе знать: где-то, видимо, возникла критическая ситуация. В его отсутствие боль в сердце Хилари не утихала, а нарастала, хотя объективных причин для волнений на вилле вроде бы и не было. Отсутствуя на вилле физически, Генри, тем не менее, незримо все же присутствовал: в своих многочисленных портретах и фотографиях в разных комнатах дома, в особом, присущем лишь одному ему, духе, царящем повсюду, и даже в лице Доминико — маленькой копии своего папы. Все это осложняло жизнь Хилари. Она постоянно вспоминала и думала о Генри, постепенно приходя к выводу, что роль гувернантки Доминико ее уже не устраивает.
Но как расстаться с мальчуганом, к которому она прикипела сердцем? От этого вопроса ее начинало мутить. Преподаватель колледжа, в котором Хилари училась, предупреждал своих студентов об опасности привыкания к какому-то одному воспитаннику. Увы, с Доминико вышла именно такая история, и Хилари не могла ничего с этим поделать. Этот ребенок не только внешне напоминал ей его отца, но и сам был очаровательным созданием. Как и все дети, он иногда капризничал и грубил, устраивал разные проказы. Однако характер у Доминико был добрый и
Она рассеянно наблюдала, как мальчуган кувыркается на траве, играя с котенком. Маленькая Королева гоняла мячик, купленный Хилари, чем приводила Доминико в восторг. Хилари невольно улыбнулась, глядя на эту умильную картину.
Они сидели на газоне возле дома, в тени деревьев, обрамляющих розовый сад, — гордость и отраду Поля. Воздух был насыщен густым, дурманным ароматом цветов, над которыми деловито жужжали шмели и пчелы. Все дышало летним зноем и ленивым покоем. Одной только Хилари не сиделось на месте, она беспокойно ворочалась в шезлонге.
Снова и снова она думала, что ведет себя глупо, фактически способствует торжеству Макса. Да, он оказался предателем и бессердечным обманщиком, но, если позволить обиде и боли, причиненным им, остаться в ее сердце навеки, он выйдет победителем в этой жизненной драме. Так ей говорил разум. Но сердце считало иначе! Не подвластное здравому смыслу, оно утверждало, что Генри не такой, как Макс, а порядочный и добрый. Виной смятения Хилари был страх, именно он омрачал ее существование, это давно следовало понять. Поэтому и получалось так, что чем больше она думала о своей любви к Генри, тем хуже ей становилось.
Хилари тяжело вздохнула и откинулась на подушки, закрыв глаза. Она не высыпалась, ела без аппетита, короче, превратила свою жизнь в ад. Она ненавидела себя.
Накануне Хилари написала своему работодателю заявление об увольнении. Сейчас оно лежало на трюмо в ее комнате. Хилари решила остаться на вилле, пока Генри не найдет ей подходящую замену, и расстаться с ним после этого навсегда. Моник говорила, что ее сыну нужна женщина, способная сделать его счастливым, а Хилари знала, что не годится на эту роль. Она чересчур ревнива и подозрительна, к тому же не склонна рассказывать о себе. Ее суеверный страх перед возможным повторением пережитой однажды трагедии сделает их супружество невыносимым. Нет, это не для нее! Лучше отдать заявление и не мучиться.
Хилари задремала, разомлев на солнышке. Какое-то время ничто не тревожило ее дрему, но вдруг Доминико перестал играть с котенком и неуверенно окликнул ее:
— Хилари! К нам кто-то идет…
Она резко открыла глаза и вновь зажмурилась от яркого света. Кто бы это мог быть? Хилари прикрыла глаза ладонью и посмотрела в том направлении, куда указывал рукой мальчик. По газону к ним медленно приближалась какая-то женщина. Хилари раскрыла от изумления рот, когда узнала в незнакомке родную мать. Радостный крик, вырвавшийся из ее груди, испугал Доминико до полусмерти.
— Мама! Мама! Это ты?!
— Здравствуй, дорогая! — добродушно приветствовала ее миссис Пристли, словно и не считала чем-то из ряда вон выходящим свое внезапное появление с другой части света. — Доротея скоро придет, она разговаривает в доме с Генри. Ну, как ты тут?
— И он тоже приехал?
Мать и дочь бросились друг к другу в объятия. Они смеялись и плакали, что-то пытаясь рассказать друг другу, пока их не урезонил громкий и звонкий голосок. С самым серьезным видом Доминико подошел к ним и произнес: