Добро Наказуемо
Шрифт:
— Это запросто. Чай тебе какой? Цейлонский, индийский…?
— Краснодарский. Он мне нравится больше всех импортных.
— Можно и краснодарский.
Шеф принёс чай и скаламбурил:
— Приступим к кофе и чаепитию, а также к тортоедению, — и сам засмеялся.
Марина смотрела на него и думала о том, что этот человек, наверное, очень талантлив. Он может быть жёстким и даже жестоким, грубым и нахальным, а вот сейчас перед ней интеллигентный человек с хорошими манерами и доброй улыбкой.
На стенах комнаты, в которой они сидели, висели
— Как ты думаешь, чья это картина?
— Ты испытываешь мой интеллект? Думаешь, что я отвечу, что твоя?
— Нет, — засмеялся шеф, — если бы так думал, то не спрашивал.
— Я ещё прошлый раз подумала, что она очень похожа на манеру Левитана, а вон та явно Шишкин, или хорошая копия.
— Копий не держим. А это, действительно, Левитан и Шишкин. Им место в галерее, а не в этой зачуханной квартире.
— Так продай в галерею.
— И получить за них червонец, как минимум. Лет, конечно. Нет, их время ещё не пришло. Давай ближе к делу.
— Вся внимание.
— Как ты находишь Соколова?
— Как красивого и пустого дурака.
— Характеристика с попаданием в десятку. Ты бы пошла за него замуж?
— Юра, ты с ума сошёл! Он мне противен, особенно после лобзаний с Люськой.
— А если я тебя об этом попрошу?
— Ты же знаешь, что я не проститутка. Блядь, да, но жизнь заставила. И с тобой сплю по необходимости. Болезнь матери и Светы меня вынудили идти на всё это. Будь оно проклято.
— А теперь послушай меня.
Шеф задумался и пальцам обеих рук стучал по столу, как будто перебирал клавиши на рояле. Марина смотрела на его холёные руки с длинными пальцами музыканта и её не покидало чувство, что она сидит не с обыкновенным предводителем банды, а с человеком, наделённым необыкновенной силой духа свыше.
"Вот только, наверное, не Богом, а Чёртом. А может это и есть сам чёрт, подчинивший меня себе?", — промелькнуло в уме у Марины.
— Марина, я уже давно хотел расширить сферу своего влияния и выйти за рамки одного государства, тем более, что всё говорит о скором его распаде. Кое-где я уже наладил работу моих агентов, но пока всё это не то, на что я рассчитываю. Мне за границей нужны умные люди, которых, вообще, очень мало. И умные имеют тенденцию к отделению от хозяина, а я этого не хочу. Я не меценат, дающий деньги на развитие кому либо, я властолюбец и деньголюбец. А ты умная женщина, и деньги для тебя средство, а не цель, поэтому я в тебе уверен, но за границу ты сможешь попасть только выйдя замуж за иностранца или еврея.
— Ты мне предлагаешь фиктивный брак?
— Что-то вроде того. А ляжешь ты с ним в постель или нет, это дело твоё.
— И куда ты хочешь меня отправить?
— В Европу. Я пробовал в Израиле наладить бизнес, но евреи — каждый второй «бизнесмен», вроде меня, и облапошат любого.
— А чем конкретно я должна буду заниматься?
— Вот этот вопрос мы обсудим тогда, когда ты ответишь мне на первый. А первый подразумевает выезд за границу
— Хорошо, я подумаю.
— Я сейчас организую тебе автомобиль, а то ты знаешь, этот район небезопасен для молодых женщин, — засмеялся шеф.
Он вышел в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь.
— Через десять минут будет авто.
Когда Марина выходила, шеф поцеловал её в щёчку и галантно раскланялся.
Вера всё чаще приходила домой расстроенная из-за плохой торговли магазина. С каждым днём выручка всё уменьшалась, торговать становилось нечем и прибыли еле хватало на оплату коммунальных услуг и электроэнергии. Зарплату задерживали всё больше и больше.
В самом магазине обстановка накалилась так, что ни дня не обходилось без скандалов. Если раньше Вере хоть как-то удавалось сдерживать продавцов от грубости покупателям, то теперь, обозлённые отсутствием элементарных продуктов, люди сами нападали на продавцов со всевозможными обвинениями. Иногда доходило до драки. Позавчера инвалид палкой ударил по прилавку, а продавщица швырнула ему в лицо его деньги. Пришлось вызывать милицию.
Некоторые Верины знакомые, видя ухудшающееся положение в стране и экономике, оформляли документы на отъезд из страны. Вчера её в трамвае встретила давняя знакомая Галка и сделала удивлённые глаза.
— Вера, это ты? Я думала, что ты давно уехала, — громко, на весь трамвай заявила Галка.
— Куда?
— Как куда? Земля большая. В Америку, например. С этими босяками становится невозможно жить. Цивилизованные люди хотят от них отделиться, так они танками их давят.
— А что, им плохо живётся в Союзе? — вмешался в разговор мужчина с авоськой в руках.
— А ты, сразу видно, живёшь в приймах, что против свободы. Сам раб и других…, -подключился старичок с палочкой в руках.
— Ты папаша брось оскорбления. Был бы ты помоложе съездил бы я тебя по сусалам.
— Вытри сопли, сталинский выродок. Это такие как ты в тридцать седьмом…
— Да у меня самого отца расстреляли, а ты дед, что, полицаем был?
— Я?! Да я…
Трамвай остановился и старичок, крича что-то в адрес своего оппонента, вышел из трамвая. Он ещё долго шёл вслух ругаясь и угрожая палкой теперь невидимому противнику.
А в трамвае дискуссия ушла в другое русло, и Вера была довольна, что она перестала быть в центре внимания. На следующей остановке вышла и Галка, напоследок крикнув через головы других пассажиров:
— Ты, Верочка хорошо подумай, у тебя ведь муж еврей. Рви отсюда.
Весь трамвай обернулся на Веру, она покраснела и пожилая женщина, увидев это, добавила успокаивая:
— Чего ты покраснела? Это же не при немцах. Радоваться должна, что есть выбор.
Семён пришёл с работы позже обычного.
— Я приготовила ужин к твоему приходу, но всё уже остыло. Сейчас быстренько подогрею, — засуетилась Вера.
— Да я что-то сегодня и не особенно проголодался.
— А чего ты не в духе?