Добро пожаловать домой
Шрифт:
— Понятия не имею, — со вздохом призналась тетя Жаннет. И с какой-то жуткой улыбкой добавила: — Но вот Джой… Он точно сдох. Я лично видела труп.
Кажется, насчет того, что тетя Жаннет — добрая женщина, я ошибалась. Чертовски сильно ошибалась. Добрые люди не говорят так о чьей-либо смерти. С таким… удовольствием.
— Он в меня стрелял, Тесса, — совершенно спокойно пояснила мне женщина. — Стрелял в меня почти что двадцать лет назад… И с тех пор я в этом кресле. И в этом доме. И исхода отсюда нет. Хотя мне еще повезло — другие его жертвы давно на кладбище. Он был веселым парнем, этот
Меня затошнило… Джой, такой простой и дружелюбный — убийца? И хуже того, призрак?! Как мне теперь жить в этом доме, зная, что тут бродят толпы привидений?
— Ты побледнела, — мягко заметила тетя Жаннет. — И правильно… Джой этот… Тебе следует знать. Он был психопатом. Ему нравилось убивать… Очень нравилось. Хорошо, хотя бы не был садистом, просто расстреливал людей…
С каждым словом мне становилось все хуже и хуже.
Просто расстреливал людей.
— И однажды этот Джой пришел в «Белую розу», — с тем же самым спокойным и доброжелательным выражением на лице продолжала писательница. — С любимым пистолетом. Я не знаю, как он прошел в дом… Могу только догадываться. Тогда я была в «Розе» одна. Писала. Свой первый серьезный роман… Джой выпустил в меня шесть пуль. Но я выжила. Думаю, кое-кто на это не рассчитывал. Но со мной так легко не справиться. Парень, что стрелял в меня, пытался сбежать, перелезть через забор… Но не удалось. Так что да, милая, если ты действительно видела именно его, то он призрак. Стало быть, та шарлатанка Кора Фрай могла и не лгать.
На лице тети масляной кляксой проступила злая и торжествующая ухмылка. А еще мне показалось в тот момент, что она… как будто изменилась, стала выглядеть иначе, величественней, могущественней… Как будто ее голову венчала королевская корона.
Однако меня больше всего беспокоила одна ее фраза «Думаю, кое-кто на это не рассчитывал».
— Тетя Жаннет, ты намекаешь… моя мама провела сюда Джоя? — испуганно спросила я у женщины, во все глаза глядя на нее. В тот момент я малодушно порадовалась тому, что она калека… Потому что так хотя бы можно было не бояться, что она на меня бросится.
— Я в этом уверена, — царственно кивнула Жаннет Дюпон. — Ни одного доказательства, но они мне и не нужны. Я просто знаю. Это была Анаис. Что бы ни случалось в этом доме — все это Анаис. И даже сейчас… даже из могилы Анаис уничтожает чужие жизни. Ты ведь видела Андре? Как он тебе?
Что ж, хотя бы тетя не переносит на меня грехи, истинные или мнимые, моей матери.
— Он… странный… — выдавила я из себя с большим трудом, хотя на самом деле хотелось сказать «страшный». — Я не хочу с ним жить.
Тетя тихо рассмеялась.
— Я помню его. Хороший был мальчик. Светлый. Но чересчур слабый. Такой Анаис на один укус. А она любила пожирать сильных.
И снова это «пожирать».
— Они всегда были втроем, моя сестра, Андре и присматривающий за братом Рене, — задумчиво сказала Жаннет Дюпон. — Сперва мне даже казалось, будто Рене, наш мудрый каменный Рене, который уже родился стариком, тоже стал жертвой дьявольского обаяния моей сестры…
О да. Я знала дядю Рене всего-то два дня, но уже могла сказать, что он на любовь был просто не способен.
— Но, разумеется,
В голосе тети Жаннет лопнувшими струнами звенели боль и горечь. Ее тонкие изящные руки стиснули подлокотники кресла так, что пальцы побелели. И только на лице сохранилась та же безмятежность, что прежде.
Так странно… Ее изувечили, лишили возможности ходить, но, кажется, гораздо больше она переживала за загубленную душу Андре Арно. Собственное несчастье осталось для Жаннет Дюпон просто очередным пунктом в списке прегрешений ее младшей сестры, не больше.
— Как будто в Андре затаилось безумие, заметное лишь немногим… Тот человек, которого не желает принимать сейчас «Белая роза», так мало похож на мальчика из моего прошлого…
И тут я задала родственнице вопрос, который мучил с самого утра:
— Тетя, моя мама что, действительно была таким чудовищем? Она и правда сделала все, в чем ее обвиняют?
Грехи матери лежали на моих плечах тяжелым грузом, неподъемным. Если это правда… А это, похоже, действительно правда, то мне до конца жизни не избавиться от тени матери за спиной. Всегда будут говорить не Тесса Уайт, а дочь Анаис, дочь Чумы Дюпон.
Тетя взглянула мне в глаза и ответила:
— Нет. Она была еще худшим чудовищем, девочка. Анаис Прекрасная… так ее звали в нашем круге очень и очень долго. Но под красивой оберткой всегда была тьма. С самого начала. Она с самого детства была такой. Это не вина родителей, не вина Вирджини… Просто порой рождаются люди, которым не место среди людей.
Каждый дурной поступок мамы казался мне бусиной в четках. И я перебирала эти бусины одну за другой, а сияющий ангельский образ прекрасной молодой женщины менялся, и менялся, и менялся… Могла ли и правда мама привести сюда убийцу собственной сестры? Глупый вопрос… Если она пыталась поджечь детскую… Что же она творила, когда выросла?
— Она поэтому уехала в Нью-Йорк? Потому что здесь все знали, какая она?
Тетя грустно улыбнулась.
— Нет, милая… Доказать ее вину не было никакой возможности… Но на наше счастье Анаис родилась без некоторой семейной особенности, поэтому не могла оставаться в Новом Орлеане, просто не имела права. И сестренке это чертовски не нравилось, поверь.
Я смотрела прямо в светлые глаза тети, а в них как будто танцевало пламя. А затем такое же пламя возникло прямо на ее раскрытой руке.
— Мама не хотела тебе говорить… Но это глупо и причиняет бездну неудобств. К тому же лучше, если ты узнаешь все от нас, а не от посторонних людей. Да и вряд ли есть хоть одна причина отсылать тебя из «Белой розы». Дом принимает тебя. А ты, вижу, способна смириться с тем, что живешь в странном месте.
От огня шел жар, самый настоящий. Тянуть к нему руки я не решилась. Наверняка ожоги бы оказались тоже самыми что ни на есть настоящими.
Удивляться уже не выходило. Не после того, как я узнала, что запросто болтала с привидениями и даже не поняла, что эти люди давным-давно умерли.