Добро пожаловать на Марс! (сборник)
Шрифт:
— Ну, для начала, чтобы поглядеть, как он выглядит. Хотя… мы же все равно собирались наблюдать за шахтой. Я думаю, что вести наблюдения нужно рано утром, потому что он вроде бы приходит на рассвете. Я только хочу увидеть эту тварь. А затем, если получится, поговорить с ним.
— Поговорить с ним?! Но… Дольф, ты что, думаешь, что это марсианин? Я имею в виду, что у меня и мысли не было…
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — отрезал он, — Сначала я тоже думал, что это просто животное. В конце концов, люди, которые могут собрать радио, не занимаются ограблением ловушек. А мне не нравится, что где-то
— Ну, ладно… — задумчиво протянула Наннет, — Я все поняла, хотя мне это и не нравится. А что ты хочешь использовать в качестве приманки? Ему ведь не обязательно лезть в ловушку, чтобы ловить омаров.
— Конечно, нет, — согласился Дольф, — Я решил, что попробую что-нибудь более интеллектуальное. Если оно охотится на «скорпионов», то, возможно, ему нужен какой-нибудь инструмент, чтобы вскрывать его панцирь, например, нож. Даже если это разумный марсианин, и у него есть собственные ножи и вилки, нож показал бы ему, что мы тоже разумны.
— Это и так уже видно по нашему дому.
— Гм-м… ты права. Ну, а что предложила бы ты? Я не хочу на самом деле заманить его в ловушку — такая попытка может быть даже опасной. Я просто хочу привлечь его внимание, и раз уж не помог в этом дом, то что это может быть еще?
— Ну, нож в любом случае пригодился бы, — быстро сказала Наннет, — Дом домом, но нож был бы подарком… приятным подарком. Это совершенно иное дело.
Ладно, попытка не пытка, — сказал Дольф, — По крайней мере, я так надеюсь.
Нож Дольф сделал из стальной пластинки — он не хотел отдавать что-нибудь полезное, изготовленное на Земле, к тому же, он предположил, что любая древесина покажется на Марсе странной, а может, и уникальной. Он положил нож в отремонтированную ловушку для омаров, которая, в свою очередь, была снабжена простым засовом.
Были ли его рассуждения верными или нет, но на следующее утро ножа уже не оказалось. И на этот раз засов ловушки был открыт, но сама ловушка не сломана. В качестве следующей приманки, после долгих размышлений, что еще может быть на Марсе уникального и полезного для живущего круглый год в пустыне, Дольф выбрал девятифутовую веревку для белья. Ее тоже забрали. Это было хорошо, но им хотелось увидеть своего гостя. В конце концов, решив, что это будет последняя попытка, Дольф положил в ловушку фляжку со стучащим в ней куском льда, чтобы было ясно, для чего нужна эта штука. Она тоже исчезла, и на четвертый день Дольф оставил ловушку пустой. Затем они с Наннет стали вести посменные вахты перед иллюминатором в пристройке.
На рассвете большая песчаная кошка подошла к их дому и постучала в дверь пристройки. При ней был нож и фляжка, закрепленные на талии несколькими витками веревки. Пришелец мог бы внушить страх где угодно, но здесь, после стольких месяцев изоляции, он казался особенно грозным. Но не было никакого сомнения, что он разумный — об этом говорило то, что он пользуется инструментами. Не было никакого иного выбора, кроме как
Дольф подготовился к этому. Он был напуган, но, в конце концов, он сам затеял эту встречу. Так что теперь не было смысла уклоняться от нее. Поэтому он вышел навстречу гостю.
Прежде всего, размеры существа были внушительными. Даже в полу сидячем положении он был высотой в шесть футов. Его грубый ворсистый мех — желтовато-коричневый, покрытый сине-зелеными пятнами, точно лишайник — создавал первое впечатление, что это дикий зверь, но, не считая напоминающей рысь морды и львиной гривы, он не очень-то напоминал кошку. Сидел он в позе кенгуру, и его руки (или передние лапы?) были короткими, пропорционально туловища, но мускулистыми. Завершались они самыми настоящими кистями: пять длинных, широких пальцев «лопатками» и противостоящий им большой палец. Дольф решил, что он опирается порой на сжатые кулаки. Но, в отличие от кенгуру, — хотя позже Дольф увидел у него набрюшный мешок, — у него не было хвоста, хотя задние ноги были явно приспособлены для прыжков.
Но именно его глаза производили самое сильное впечатление. Полностью открытые — а они могли закрываться почти прозрачными крышками, точно мигающие мембраны у ящериц или птиц, — они были большими и невероятно глубокого аквамаринового цвета, точно марсианское небо во время рассвета. Встретив их пристальный взгляд, Дольф испытал шок. И глядя в них, Дольф не мог сомневаться, — несмотря на то, что песчаная кошка была голой, если не считать вещей, полученных ею от Дольфа, — что наконец-то он встретил настоящего, разумного марсианина.
Затем кошка шевельнулась, очень спокойно и плавно. Она протянула лапу к голове Дольфа и разжала длинные пальцы. Тыльная сторона руки была покрыта мехом, но суставы были голыми и мозолистыми. Из узловатого кончика центрального пальца выдвинулся кривой и острый, как сабля, коготь в дюйм длиной.
Дольф остановился, вспотев, слыша тонкий свист ветра и шелест песка. Ему было холодно, как никогда в жизни.
Острый коготь — зачем этому существу вообще нужен нож? — дотронулся сначала до одного окуляра маски Дольфа, затем до второго: стук… стук… Дольф стоял неподвижно, стараясь не вздрагивать.
Кошка убрала лапу, но тут же протянула другую, с ножом. Кончиком ножа она осторожно постучала по окулярам маски.
Дольф боялся, что не выдержит и бросится бежать, но не посмел шевельнуться. Большая рысья голова приблизилась к нему, словно решая, что он такое. Затем кошка снова постукала ножом по стеклам маски: стук… стук…
Дольф почувствовал, что из глаз у него потекли слезы, но он старался держать себя в руках и глядел на кошку, сделав серьезное лицо. И, очевидно, у него это получалось.
Кошка убрала руку. Нож воткнулся в песок между ними, кошка сделала шаг назад и голосом, напоминающим тридцатифутовую трубу органа, произнесла:
— Ммррееорррттдмманнн.
Дольф попытался ответить, но во рту у него совершенно пересохло. Он лишь беспомощно поднял руки и показал существу раскрытые ладони.
Удивительно, но существо кивнуло в ответ.
— Дммм, — раздалось в его широкой груди, — Дммнннн…
— М-мм… — нерешительно проворчал Дольф, пытаясь, чтобы голос был максимально глубоким.