Добро пожаловать на Пангею!
Шрифт:
Олаф опоздал на собрание ярлов. Но у него была уважительная причина. Орки в очередной раз заявились на Заячий остров и в очередной раз умылись кровью, правда они сожгли и разграбили достаточно, чтобы Олаф решил достойно ответить. Поэтому его хирд, отбив нападение, погрузился на драккары и нанёс "дружеский визит".
В результате, борта его кораблей изрядно просели под тяжестью добычи и когда он вернулся в свой одаль то узнал, что всего через три дня состоится внеочередное большое собрание. При этом, что было странно, отец требовал чтобы Олаф явился пред его очи
Поэтому, едва разгрузившись, драккары снова вышли в море. Дядюшка Угги, бессменный ментор юного ярла, сам сел на весла.
Брат конунга, помимо всех остальных достоинств присущих настоящему мужчине, как-то: развалить врага секирой от шеи до паха, выдуть два бочонка пива или пару чаш акватита, ну и конечно навести шороху в борделе, обладал, по настоящему, звериной силой и выносливостью. Тяжелое весло драккара он ворочал с такой скоростью, что все остальные гребцы чувствовали себя неудачниками и волей неволей, старались не отстать от него.
Поэтому, Олаф почти успел на собрание. Но все равно он опоздал. Когда молодой ярл, в сопровождении дядюшки Угги, Хроки и Вигмара зашёл в тронный зал отца, собрание было закончено и вовсю шёл пир. На огромной жаровне крутились пара целиком зажаренных быков, столы ломились от дичи, ветчины и сыра. Слуги исправно наполняли кубки пивом, вином и аквавитом а девки, куда же без них, вовсю ластились к захмелевшим воинам.
— Я вижу, что мы успели к самому главному, — сказал Хроки. Он буквально выхватил из рук слуги большой кувшин с пивом, влил его в свою луженую глотку и довольно рыгнул. Затем он ущипнул оказавшуюся рядом девку и когда та вскрикнула, довольно захохотал.
Олаф только покачал головой, его верный хускарл всегда был охоч до выпивки и девок, и не собирался отказываться от своих привычек. Оставив Хроки веселиться, молодой ярл подошёл к столу за которым сидел его отец, конунг Эрик. С удивлением Олаф оглядел тех, кто сидел рядом с конунгом.
По левую руку был огромный даже по меркам его племени орк. Оглядев его одежду и украшения, Олаф понял, что перед ним сам Урог Грон Конкаш, король Волчьих островов. Рядом с ним сидел еще один орк и Ивар, родной брат юного ярла и наследник Эрика. Ивар и неизвестный орк о чём-то увлеченно беседовали, не забывая прикладываться к своим кубкам. Это было очень странно: еще никогда орки, злейшие враги железных кланов не пировали в тронном зале конунга.
Справа от Эрика Олаф увидел герцога Гюнтера. И отец, и герцог были изрядно пьяны, матери Олаф не увидел.
— О! А вот и он! — вскричал Эрик, когда Олаф подошёл вплотную. — Сын, ты уже знаком с герцогом. Я прав?
— Да, мой конунг.
— Хорошо, у меня для тебя отличные новости. Через три месяца ты с твоим братом Иваром, поведёшь под знаменами герцога наших хирдманов на Остейзию. Вернее это Ивар поведёт, а ты будешь его правой рукой. Так что, твоя мечта скоро сбудется и ты получишь себе ту девку, — сказав это Эрик захохотал, затем он посмотрел на Урога и продолжил: — И да, воины Урога Грон Конкаша тоже идут в этот поход. Думаю, у этих слизняков нет ни единого шанса! Да,
Едва Олаф услышал это, как на его лице вспыхнул румянец. Он не забыл Корнелию и его чувства к ней всё еще будоражили кровь. Мысль о том, что он скоро сможет ей обладать была чрезвычайно соблазнительна. Но затем юноша посмотрел на орков, вспомнил выпотрошенную жену одного из своих арендаторов, его самого и их малолетних детишек, сожженных заживо. Потом он вспомнил слова, которые отец кричал ему в лицо в этом же зале и начал говорить. После первых же слов юноши воцарилась тишина:
— Простите отец, но я отказываюсь. Я не пойду на Остейзию и тем более я не пойду в поход вместе с этими зеленокожими уродами!
— Что ты сказал! Ты хоть понимаешь, что оскорбляешь честь нашей семьи, так говоря о моих гостях?!
— Хорошо, что вы первым заговорили о чести, отец. Хочу вам напомнить, что вы уже говорили мне о семейной чести. В этом самом зале, вы говорили мне о том, что достойно для сына конунга, а что нет. И теперь я хочу у вас спросить? Много ли чести в том, чтобы из-за золота нарушить данное вами слово и пойти грабить вчерашнего союзника с теми, кто всегда убивал нас?
— Замолчи, мальчишка! Ты хотел жениться на шлюхе!
— Да, хотел! И сейчас хочу! Но это мое желание ничто по сравнению с тем, что вы хотите сделать! Неужели ваша честь, честь нашей семьи и честь всех железных кланов стоит тех денег, которые посулил вам этот человек!?
Едва он замолчал как Эрик, вскочил со своего места, вместе с ним на ногах оказались и все остальные сидевшие рядом.
— Повтори это еще раз! Повтори, я сказал!
— Я не пойду в поход на Остейзию! Я не запятнаю ни свою, ни семейную честь предательством!
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Эрика. Конунг заорал так, что его было слышно на улице.
— Убирайся отсюда! Ты мне больше не сын! И ты больше не ярл! Убирайся, пока я не приказал слугам вышвырнуть тебя отсюда!
— Как вам будет угодно, — сказал Олаф, он хотел было уйти, но вспомнил об увесистом мешочке, висевшем у него на поясе. Сорвав его, Олаф швырнул мешочек точно на стол. Тот упал точно перед Эриком, опрокинув на него кубок с вином.
— Это ваша доля добычи, которую я только что взял с ваших новых друзей, — после этого он направился к выходу. Вместе с ним шёл Вигмар, возле выхода к ним присединился Хроки, его вечную весёлость как ветром сдуло.
Гюнтер потрясенно смотрел ему в след, пожилой герцог был уверен, что кто-кто, а уж Олаф быстрее всех рванет в Остейзию. Видимо он ошибся, но дело было сделано, герцог незаметно опустил руку в карман и дотронулся до вибрировавшего амулета.
Эрик сел как громом поражённый. За женским столом беззвучно плакала Брунгильда. Ивар молча смотрел в спину младшего брата и на его мужественном лице играли желваки. Угги обвёл тяжёлым взглядом родню, посмотрел на орков, Гюнтера и, глубоко вздохнув, сказал хриплым голосом: