Добро пожаловать в обезьянник
Шрифт:
– Хелен? Мисс Шоу? – позвал я.
– Мф? – откликнулась она.
– Роль Стеллы – ваша. Вы прирожденная актриса!
– Да вы что? – не поверила она.
– Я и не подозревала, что в вас столько огня, голубушка! – сказала ей Дорис.
– Огня?.. – Хелен словно не могла сообразить, стоит она на ногах или сидит на коне.
– Прямо-таки фейерверки! Шутихи! Бенгальские свечи! – продолжала Дорис.
– Мф, – сказала Хелен. И умолкла. Вид у нее был такой, будто она собралась всю жизнь
– Стелла, – позвал я.
– А?
– Вы можете идти, я разрешаю.
Итак, мы начали репетировать: четыре раза в неделю на сцене актового зала районной школы. Гарри и Хелен задали постановке такой темп, что уже на вторую или третью репетицию мы все едва не спятили от волнения и усталости. Обычно постановщик умоляет актеров учить роли, но мне не пришлось этого делать. Гарри и Хелен так слаженно работали, что все остальные считали своим долгом и честью не отставать от них.
Мне невероятно везло – или по крайней мере я так думал. Актеры так пылали на сцене, что после очередной любовной сцены мне пришлось немного осадить Гарри и Хелен:
– Ребята, приберегите немного пороху для премьеры, ладно? Вы же сгорите дотла!
Я это сказал на четвертой или пятой репетиции, а рядом со мной сидела Лидия Миллер, которая играла Бланш, увядшую полубезумную сестру Стеллы. В настоящей жизни она была женой Верна Миллера, хозяина скобяной лавки и начальника Гарри.
– Лидия, – спросил ее я, – ну что, удалась нам постановка или нет?
– Удалась, еще как, – с укором ответила она, будто я совершил ужасное преступление. – Можете собой гордиться.
– В каком смысле?
Не успела Лидия ответить, как со сцены раздался вопль Гарри: не пора ли по домам? Я кивнул, и Гарри, все еще в образе Марлона Брандо, ушел, раскидывая мебель и хлопая дверями. Хелен по-прежнему сидела на диване с тем же опешившим видом, что и после проб. Ее выжали как лимон.
Я снова повернулся к Лидии.
– Знаете, до сих пор я считал, что у меня есть все поводы для гордости. Я что-то упустил?
– Вы в курсе, что эта девочка влюблена в Гарри? – задала Лидия встречный вопрос.
– По сценарию?
– По какому еще сценарию? Репетиция закончилась, а вы посмотрите на нее! – Она грустно хохотнула. – В этом спектакле заправляете отнюдь не вы.
– А кто же?
– Матушка Природа, и нынче от нее добра не жди. Бедняжка, что с ней будет, когда она увидит истинный характер Гарри? Верней, его полное отсутствие?
Я тоже обеспокоился, но предпринимать ничего не стал, поскольку не хотел лезть в чужие дела. Вскоре Лидия сама попыталась предотвратить катастрофу, но ничего не добилась.
– Знаете, милочка, – сказала она Хелен, – я ведь однажды играла Энн Ратлидж, а Гарри был Авраамом
Хелен захлопала в ладоши:
– Какое это, верно, было блаженство!
– В каком-то смысле да, – кивнула Лидия. – Иногда я настолько входила во вкус, что влюблялась в Гарри всей душой, как Энн в Линкольна. Мне приходилось каждую минуту возвращаться на землю и напоминать себе, что Гарри никогда не отменит рабства, что он всего лишь продавец в скобяной лавке моего мужа.
– О, что вы, он потрясающий! Я еще никогда не встречала таких мужчин!
– Однако в первую очередь вы должны помнить о том, что случится с Гарри после последнего спектакля.
– Простите? – не поняла Хелен.
– Как только занавес опустится, все замечательные качества Гарри исчезнут без следа.
– Не верю, – ответила Хелен.
– Что ж, в это действительно сложно поверить, – признала Лидия.
Тут Хелен немного разозлилась:
– А если и так, мне-то что за дело? Какая мне разница?
– Ну, н-не знаю… Просто я подумала, вам это может быть интересно…
– Ни капельки! – воскликнула Хелен.
Лидия ушла, чувствуя себя такой же никому не нужной старухой, как Бланш в пьесе. После этого разговора никто не осмеливался заговорить с Хелен о Гарри: даже когда поползли слухи, что она решила прекратить разъезды и поселиться в Северном Кроуфорде.
Наконец настала пора показать спектакль городу. Мы давали «Трамвай “Желание”» три вечера подряд – в четверг, пятницу и субботу, – и всякий раз зал рукоплескал. Люди верили каждому слову, произнесенному на сцене, и когда бордовый занавес наконец опустился, готовы были вслед за бедной Бланш отправиться в сумасшедший дом.
В четверг девушки из телефонной компании прислали Хелен букет красных роз. Когда Хелен и Гарри выходили кланяться, я передал ей этот букет, а она вынула из него одну розу и хотела подарить Гарри, но, когда повернулась, его нигде не было: наш Марлон Брандо бесследно исчез. На этой маленькой немой сцене – Хелен протягивает розу в никуда – занавес опустился в последний раз.
Я прошел за кулисы: Хелен так и стояла с единственной розой в руке, а букет отложила в сторону. В ее глазах блестели слезы.
– Что я сделала? Чем его обидела?
– Ничем, – ответил я. – Он всегда так делает после выступления. Как только спектакль заканчивается, Гарри быстренько скрывается из виду.
– Завтра он опять исчезнет?
– Даже грим не снимет, вот увидите.
– И в субботу? А как же наша вечеринка в клубе?
– Гарри не ходит на вечеринки, – ответил я. – В субботу занавес опустится, и больше мы его не увидим до понедельника – тогда он придет на работу в скобяную лавку.
– Как грустно…