Добро пожаловать в прошлое!
Шрифт:
– Поживи несколько дней в квартире моих родителей, – повернулся к нему Саша и, открыв бардачок, достал оттуда связку ключей и протянул Владу. – Я обо всем позабочусь.
Глава 5
То, что Демидовых нужно было держать подальше друг от друга, Воронов понял сразу, как только узнал все обстоятельства трагедии. Потому и планировал устроить друга на квартире родителей, а девушку отвезти домой, но Влад с пьяной убежденностью повторял, что поедет к себе, и Саше пришлось задуматься о ночлеге для Ксении. На его предложение переночевать у него, она вежливо отказалась, ей не хотелось
Владу, по-видимому, было вообще наплевать на то, где она проведет эту ночь. Он ни разу не оглянулся на нее, пока они ехали до дома. Не посмотрел и тогда, когда машина притормозила у подъезда, вышел, молча хлопнув дверью. Ксении пришлось прождать появления Воронова еще около четверти часа, пока он провожал опера в квартиру. Зябко поеживаясь и робко посматривая по сторонам, она прислушивалась к ровному гулу работающего двигателя, не до конца веря в то, что Лены теперь нет. Третьи похороны за столь короткое время…
Девушка пошарила в сумке рукой в поисках ключей от бабушкиного жилья, которые в суматохе и тряске завалились за подкладку. Ей пришлось выложить на сиденье практически все мелочи из сумки, чтобы добраться до них. Аккуратно сложив все обратно, она зажала в руке телефон, мысленно решая, звонить или нет подруге в такой поздний час. Шутка ли, почти полночь.
Поколебавшись несколько секунд, она все же решилась на звонок. Маринка не была любительницей ложиться пораньше, предпочитая коротать вечерние часы если не на улице в дворовой компании, то в постели со своим парнем, благо родители у нее часто уезжали по командировкам. Вот и сегодня днем она вскользь упомянула, что они снова куда-то укатили.
– Ксюха! – бодрый голос на другом конце провода свидетельствовал о том, что у его хозяйки сна не было ни в одном глазу.
– Можно я у тебя поживу пару дней? – перспектива провести ночь наедине со своими мыслями пугала Ксению.
– Конечно! Родаки укатили на выходные, гульнем! – радостно воскликнула Маринка, но потом спросила с подозрением: – А братец-то твой не притащится? Мне проблемы с ментами не нужны.
– Не притащится, – устало ответила Ксения. – Ему сейчас не до меня. Маринка, я такое натворила, – она судорожно выдохнула. – Из-за меня человек погиб…
Дверь со стороны водительского сидения неожиданно распахнулась, и девушка нажала на сброс, резко обрывая разговор.
– Ну, что? Как ты? – повернулся к ней Саша. – Точно не поедешь ко мне?
Ксения покачала головой, боясь, что он передумает и решит настоять на своем. Влад бы даже не спрашивал, куда она хочет, отвез бы без разговоров и все.
– Ну, смотри, – согласно кивнул мужчина, берясь за руль. – А в школу как будешь добираться? Может, все-таки, лучше домой тогда?
– Нет. Доберусь. Я дорогу знаю.
Машина плавно тронулась с места. Саша периодически бросал взгляд в зеркало заднего вида, наблюдая за нечаянной родственницей своего опера. Девушка сидела неподвижно, откинув голову на спинку сидения и глядя за окно. Без тени косметики на лице, со спадающими на плечи длинными волосами она одновременно казалась ребенком и в то же время была красивой молодой девушкой. Она сильно отличалась от своих размалеванных сверстниц, которых он привык видеть на улице, среди юных соседок или временных посетительниц «обезьянника» в его
В душе шевельнулась жалость – судя по тому, что он знал, ее судьба не волновала никого, и помочь ей было некому. Теоретически самый близкий для нее человек, официальный опекун, с ее появлением изменился настолько, что даже родные люди его не узнавали. Саша помнил, сколько горечи звучало в голосе Юли, когда она делилась с ним нерадостными событиями из семейной жизни подруги. На работе-то Влад вел себя как обычно, только хорошо знающий начальника оперов человек мог понять, что его что-то гнетет.
Внимательно вглядываясь в суету ночных московских дорог, Воронов до боли вцепился пальцами в оплетку руля – ему еще предстоял тяжелый разговор с женой. Когда-то он пообещал себе, что больше никогда не станет причиной ее слез, но сегодня это было неизбежно. Он понимал, что узнав о трагической смерти близкой подруги, Юлька будет плакать, а в ее положении это крайне нежелательно. Саша легко мог выносить женские слезы, как-никак профессия обязывала, но только не ее, только не Юлькины.
Еще раз кинув быстрый взгляд в зеркало на Ксению, он завернул в нужный двор. Высадив ее у подъезда подруги, Воронов сунул ей в руки несколько купюр, заставил записать свой номер в память телефона и попросил позвонить ему. Когда ее имя и фамилия были вбиты в его смартфон, он проводил ее до двери Маринкиной квартиры и, убедившись, что она уже более-менее пришла в себя, ушел в ночь.
– А теперь ты, что, с ним в одной квартире будешь жить? – озадачила Ксению подруга после того, как первые ахи-вздохи утихли. – А он приставать к тебе не будет?
– В смысле?
– Ну… в смысле … в прямом смысле, – у Маринки аж глаза заблестели от волнения. – Что ты как маленькая, прям! Как будто не знаешь, что опекуны-мужики часто пристают к своим «детям».
– Он же полицейский, – попыталась осадить ее Ксения.
– Ну и что? Не мужик, что ли! Наоборот, на такого потом никуда не пожалуешься, – и, видя, что она всерьез задумалась над ее словами, подруга попыталась сменить тему: – Да ладно, шучу я…
***
Последующие дни, все как один, были серыми, холодными, мрачными, под стать настроению. Ветер вырывался из-за каждого угла, дождь моросил прямо в лицо, стебая по щекам крошечными колкими каплями, словно маленькими льдинками, под небом, затянутым тяжелыми свинцовыми облаками. Безликая московская весна, безучастная, равнодушная к его горю и убийственно-горьким мыслям.
Смерть. Насколько привычным стало для него это слово. Он сам не заметил, в какой момент слово «смерть» перестало его пугать, удивлять или даже просто расстраивать, а потом стало вызывать в душе лишь злость. Чаще всего, безразличную злость на то, что кто-то так не вовремя скончался за час до окончания смены или во время его ночного дежурства, когда, вместо того, чтобы расслабиться в тепле кабинета приходилось тащиться куда-то на вызов. А там такие же, как и он сам, усталые от этих трупов, вызовов, холода и вечного недосыпания эксперты-криминалисты и дежурные следователи, лишь понимающе кивающие на ворчливое «Черт, ну, не мог этот собачник сегодня пойти гулять со своей шавкой в другое место?». И вроде уже стало привычным, что каждый день непременно кто-то будет лежать перед ним в черном полиэтилене, и он будет смотреть на тело без каких-либо эмоций, холодно и скептически оценивая вероятные варианты происшествия.