Добро пожаловать в сумасшедший дом!
Шрифт:
— Черт возьми, Кэндлер, почему я? Вы же знаете, что произошло со мной три года назад.
— Да, конечно. Амнезия.
— Конечно, амнезия. Всего-то и дел. Но я никогда не скрывал, что не сумел полностью от нее избавиться. Мне тридцать лет — или нет? Мои воспоминания берут свое начало три года назад. Вы себе представляете, каково это — каждый раз наталкиваться на непреодолимую стену? О, безусловно, я знаю, что находится по другую сторону стены. Знаю, поскольку мне рассказали. Мне известно, что десять лет назад я начал работать здесь рассыльным. Знаю, где и когда родился, знаю, что мои родители умерли. Я знаю, как они выглядели, — но только благодаря тому,
Кэндлер поднял руку, чтобы остановить поток его слов.
— Ладно, Наппи. Вы отказались, и этого достаточно. Я не совсем понимаю, какое отношение ваше прошлое имеет к истории Рэндольфа, но вам достаточно один раз сказать «нет». Давайте забудем о моем предложении.
Однако он никак не мог успокоиться.
— Вы не видите, как это связано с историей Рэндольфа? Вы просите — ну ладно, не просите, а предлагаете, — чтобы я прикинулся сумасшедшим и отправился в клинику в качестве пациента. Но где человек возьмет уверенность в себе, если он даже не знает, в какую школу ходил, не в силах вспомнить, при каких обстоятельствах познакомился с людьми, с которыми работает каждый день, не помнит, как пришел в газету, — короче, не имеет ни малейшего представления о том, что с ним происходило более трех лет назад!
Он вновь стукнул кулаком по столу, но затем на его лице появилось виноватое выражение.
— Извините. Я не собирался скандалить.
— Присядьте, — предложил Кэндлер.
— Я же сказал, что отказываюсь.
— Все равно присядьте.
Он сел, вытащил еще одну сигарету и закурил.
— Я не хотел об этом говорить, — продолжал Кэндлер, — но теперь должен. Я не знал, что вы до сих пор болезненно относитесь к своей амнезии. Мне казалось, она уже в прошлом. Послушайте, когда доктор Рэндольф попросил прислать нашего лучшего репортера, я сразу же рассказал ему о вас. И о вашем прошлом. Кстати, он тоже вспомнил, что вы с ним встречались. Однако он не знал, что у вас была потеря памяти.
— И вы предложили мою кандидатуру именно по этой причине?
— Давайте вернемся к вашему вопросу позже. Доктор Рэндольф сказал, что, пока вы будете находиться в клинике, он с радостью попробует применить новые, более мягкие формы шоковой терапии, которые могут помочь вам вернуть утраченные воспоминания. Он считает, что у вас есть вполне реальные шансы.
— Однако он не дал никаких гарантий.
— Рэндольф сказал, что шансы велики и что вреда это точно не причинит.
Он погасил сигарету, хотя успел сделать всего три затяжки, и молча посмотрел на Кэндлера. Редактор прекрасно понимал, о чем думает Вайн.
— Успокойтесь, мой мальчик, — сказал Кэндлер. — Не забывайте, я заговорил о предложении Рэндольфа только после того, как вы сами сказали, что вас сильно тревожит потеря памяти. Я вовсе не пытался использовать его предложение в качестве последнего довода. Просто я хочу быть с вами абсолютно честным.
— Честным!
Кэндлер пожал плечами.
— Вы сказали «нет». Я принял ваш отказ. А потом вы начали вопить, и мне пришлось заговорить о том, о чем я
— Вы собираетесь предложить расследование в клинике кому-нибудь другому?
— Нет. Вы самая подходящая кандидатура.
— Но в чем состоит проблема? Она должна быть совсем необычной, если вы ставите под сомнение вменяемость доктора Рэндольфа. Он считает, что его врачи должны поменяться местами с пациентами, или что? И как я туда попаду?
Он рассмеялся.
— Ах да, конечно, вы не можете мне рассказать. Великолепная приманка, лучше не придумаешь. Любопытство — и надежда пробить стену. А как насчет всего остального? Если я скажу «да», как долго мне придется там оставаться? И какие там условия? Как я выйду на свободу? И как мне туда попасть?
— Вайн, — медленно заговорил Кэндлер, — я уже не уверен, что хочу, чтобы вы туда отправились. Забудьте о моем предложении.
— Вот уж нет. Во всяком случае до тех пор, пока вы не ответите на мои вопросы.
— Хорошо. Вы отправитесь в клинику анонимно, так что ваша репутация не пострадает, если у вас ничего не получится. Ну а если вы добьетесь успеха, то сможете рассказать всю правду, в том числе и о тайном сговоре с доктором Рэндольфом относительно вашего проникновения в клинику. Никто не будет оказывать на вас давления. Возможно, вы справитесь за несколько дней — и в любом случае проведете там не более пары недель.
— Кто, кроме Рэндольфа, будет знать, зачем я ложусь в клинику?
— Никто. — Кэндлер наклонился вперед и поднял четыре пальца левой руки. — В курсе событий будет четыре человека. Вы. — Он указал на один палец. — Я. — Он показал на второй. — Доктор Рэндольф. — Третий палец. — И еще один репортер из нашей газеты.
— Я не против, но зачем нам нужен еще один репортер?
— В качестве посредника. Во-первых, он пойдет с вами к психиатру — Рэндольф порекомендует доктора, которого вы сумеете без труда обмануть. Репортер сыграет роль вашего брата, он попросит, чтобы вас осмотрели и поставили диагноз. Вы должны будете его убедить в том, что спятили. Конечно, потребуются свидетельства двух врачей, чтобы отправить вас в клинику, но вторым станет сам Рэндольф. Ваш мнимый брат выберет Рэндольфа.
— И я отправлюсь в клинику под вымышленным именем?
— Если захотите. Конечно, в этом нет никакой необходимости.
— По-моему, тоже. Естественно, никакая информация не должна просочиться в газеты. И предупредите всех в газете, кроме моего… кстати, если я буду пользоваться своим именем, то брата не удастся придумать. Но Чарли Дорр, мой двоюродный брат и ближайший родственник, работает у нас в отделе распространения. Он подойдет, не так ли?
— Безусловно. Но потом ему и в дальнейшем придется исполнять роль посредника. Посещать вас в клинике и приносить сюда ваши сообщения.
— А если через две недели мне ничего не удастся обнаружить, вы меня вытащите из клиники?
Кэндлер кивнул:
— Я свяжусь с Рэндольфом, он вас осмотрит и объявит, что вы поправились. Вы вернетесь обратно, и все будут считать, что вы уходили в отпуск.
— И какой вид безумия я должен симулировать?
Кэндлер заерзал на своем кресле.
— Ну… почему бы не использовать историю с Наппи? Я хочу сказать, паранойя — это форма безумия, которая, как сказал мне доктор Рэндольф, не имеет никаких физических симптомов. Это лишь мания, опирающаяся на события реального мира. Параноик может быть разумен во всех аспектах жизни, кроме одного.