Добронега
Шрифт:
Грыже Святополк понравился больше Ярослава. Ярослав был какой-то мелкий, белесый, а Святополк, косая сажень в плечах, русоволосый и статный, был настоящий князь. Да и варангов вокруг него крутилось больше, чем вокруг Ярослава, а уж варанги-то знают, кто настоящий, а кто нет. Стоящий рядом со Святополком варанг рукой показал направление. Грыжа посмотрел. С севера к Подолу шла лодка, и в ней сидели двое.
– Я же говорил тебе, – сказал Эймунд.
– Говорил, – ответил Святополк. – Ты мне много разного говорил.
Толпа густела,
– Это что? – недоуменно спросил Святополк, кивком указывая на то, что лежало в лодке.
– Это Борис, – сказал Рагнвальд.
Эймунд промолчал.
– Это такая шутка? – осведомился Святополк. – Где же голова?
– Ее отрезали, – ответил сидящий в лодке. – Голову.
– Не болтай попусту, – сказал Святополк. – А ну, добры молодцы, везите это… то, что в лодке… подальше отсюда.
– Куда ж мы его повезем к ночи, – удивился варанг в лодке. – Нет уж, надо бы захоронить… по чести, все-таки князь…
Киевляне из тех, кто стоял ближе, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что лежит в лодке. Держались они как-то странно. Странная выправка. Будь Грыжа чуть сообразительнее, он заподозрил бы, что большинство здесь стоящих киевлян на самом деле – те же дружинники, только переодетые.
Святополк повернулся к народу.
– Киевляне, – сказал он. – Вот эти люди уверяют меня, что то, что в лодке – убиенный Борис, хотя одежда на нем как у варанга, недавно прибывшего из Норвегии. Они хотят, чтобы мы то, что лежит в лодке, захоронили в Десятинной.
– Нет, примета плохая! – крикнул кто-то.
Толпа тотчас загудела.
– Нельзя без головы!
– Это не Борис!
– Какой там Борис! Это святотатство!
– Нельзя в Десятинной такое хоронить, будет голод и мор!
– Вот же времечко наступило, час от часу не легче!
Возгласы раздавались через безупречно равные интервалы. В обычной толпе так не бывает.
– Везите его отсюда, – приказал Святополк. – Никакой это не Борис. Это и есть твое доказательство? – обратился он к Эймунду.
– Если я скажу да, могу я считать себя свободным? – спросил Эймунд мрачно, глянув на Дира.
– Да, конечно.
– Хорошо. Да. Это оно, доказательство.
– Очень хорошо. Вези его.
– Нет.
– Эй, ребята, – сказал Святополк, обращаясь к народу. – Оттолкните-ка эту посудину от берега. Вместе с варангом.
Несколько пар крепких рук схватились за борта лодки и оттолкнули ее от берега. Варанг попытался выскочить, но ему не дали.
– А токмо нехорошо это! – возразил вдруг кто-то. – Какой бы он не был, с головой или без головы, он сын Владимира, и негоже его вот так вот отталкивать от берега!
Святополк обернулся.
– А ну, пойди сюда, милый человек, –
Морковник Грыжа хотел было смешаться с толпой, но толпа отказывалась принимать его в себя и смыкаться вокруг – напротив, удерживала его от отступления, действуя согласованно, как по команде военачальника. Дир протянул руку и, схватив Грыжу за шиворот, подвел к князю.
– Откуда тебе знать, кто это? – спросил Святополк.
– Это Борис, – ответил Грыжа, оглядываясь на странную толпу.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– Ты не чародей ли? Или ясновидящий?
– Нет, я морковник. У меня давеча кошелек украли, церковники плохо народ наставляют, а возмещать не хотят.
– Ну раз ты так уверен…
Надо скорей разделаться со всем этим, подумал Святополк. Сборище затянулось, сейчас посыплются несанкционированные вопросы, все-таки здесь слишком много простых горожан.
– Кошелек, говоришь, украли?
– Украли, князь.
– Сколько в нем было?
– Четыре гривны, князь.
– Вот тебе, добрый человек, пять гривен, – сказал Святополк. – Садись в лодку и езжайте вместе с варангом куда-нибудь… похороните это… где-нибудь. Понял?
Грыжа сунул деньги в карман, кивнул, и помахал варангу в лодке рукой. Варанг взял весло и подогнал лодку ближе к берегу. Грыжа, крякнув, запрыгнул в лодку, наступил на обезглавленный труп, вскрикнул, перекрестился, сел, и взялся за второе весло.
– Куда это он? – спросил Дир тихо. – Куда везти собрался?
Святополк промолчал. Дир хотел было спросить Грыжу, но князь остановил его взглядом.
– Скинет небось в реку где-нибудь, – сквозь зубы сказал Эймунд.
Толпа молча, как в строю, смотрела, как отъезжает лодка, как гребут Грыжа и варанг против течения на север.
Глава тридцать первая. Ночью за городом
По пути домой Гостемил зашел в Михайловский Храм и провел там четверть часа. Как большинство эпикурейцев, он не был набожным человеком, считая, что часто докучать Создателю – неприлично. Но долго не заходить в дом Создателя – тоже плохо, невежливо. Извинившись перед Создателем за свой не слишком опрятный (по его, Гостемила, меркам) вид, он помолился, перекрестился на алтарь, и, бросив в кружку две золотые монеты на содержание штата обслуги, снова вышел на улицу.
Придя домой, Гостемил обнаружил, что Годрик собирает какие-то свои вещи в походный мешок.
– Ты чего это, Геракл?
– Хозяин мой вернулся, – сообщил Годрик. – В детинце будем жить.
– То, что он вернулся – прекрасно, но где мой обед?
– Повар куда-то сбежал. Я его выдрал, как ты велел, а ему не понравилось.
– Следовало нанять другого. Не могу же я все время по крогам ходить. Домашняя пища здоровее.
– Это как тебе угодно.
Гостемил настроился было немного поворчать, но неожиданная мысль осенила его.