Добротолюбие. Том II

Коринфский Святитель Макарий

85. Блажен, кто в час смерти окажется жертвою святою, благоугодною Господу, кто с великою радостию разлучается с телом и с суетною жизнию. Ангельские Силы, увидев его на небесах, восхвалят его, как подобного себе раба, благоискусного о Господе.

86. Честна пред Господем смерть преподобных Его (Пс. 115, 6); но смерть грешников люта (Пс. 33, 22), – придет день, непременно придет, и не минует нас, день, в который человек оставит все и всех, и пойдет один, всеми оставленный, обнаженный и беспомощный, не имея ни заступника, ни сопутника, неготовый, безответный, если день сей застигает в нерадении, в день, в оньже не весть, и в час, в оньже не чает (Мф. 24, 50), – тогда как веселится, собирает сокровища, роскошествует, предается разгулу. – Внезапно придет час тот, – и всему конец. Одна глубокая болезненная ночь, – и человек пойдет, как подсудный, куда поведут поемлющие его. Много тогда тебе, человек, нужно будет помощников, много молитв в тот час разлучения

души. Велик тогда страх, велик трепет, великий переворот при переходе в тамошний мир. Наш это час, – и час страшный, но неминуемый. Это общий для всех конец, – и для всех страшный; трудная стезя, но по которой все должны проходить; путь узкий и тесный, но все на него вступим; это горькая и страшная чаша, но все испием ее. Страха и ужаса исполнено то, что испытывает тогда душа, но никто из нас не знает того, кроме тех одних, которые предварили нас там, кроме тех одних, которые изведали то на опыте.

87. Не видишь ли кончающихся, как бывает тогда страшно? В каком они смятении, как вздыхают, как обращают очи туда и сюда? Как скрежещут иногда зубами? Тогда видят они, чего никогда не видали, и слышат, чего никогда не слыхали, и терпят, чего никогда не терпели; ищут избавителя, и нет спасающего.

88. Иной из кончающихся говорит: «прощайте, братия, прощайте. В дальний иду я путь, – в путь, которым еще не ходил, в новую для меня страну, из которой никто не возвращался, в землю темную, где не знаю, что встретит меня. Се отхожу, – и не возвращусь уже к вам. Тесен для меня час сей, потому что поемлюсь неготовый; мрачна для меня ночь сия, потому что посекаюсь, как бесплодное дерево; тяжел для меня предстоящий путь, потому что не имею доброго напутствия. – Теперь вижу, как обманывал я сам себя, говоря: молод я, наслаждусь пока жизнию, а там покаюсь, Бог человеколюбив и простит меня конечно. Так рассуждая каждый день, худо иждивал я жизнь свою. Меня учили, а я не внимал; делали мне наставления, а я смеялся; слушал Писания, и кончаю жизнь, как не слыхавший; слышал о суде, и издевался; слышал о смерти, и жил, как бессмертный. И вот поемлюсь теперь совсем неготовый, – и нет у меня помощника; застигнут не покаявшимся, – и нет избавляющего; подвергаюсь осуждению, – и нет спасающего. – Сколько раз решался я покаяться, и опять делал худшее? Сколько припадал к Богу, и опять отступал от Него? Сколько раз миловал Он меня, а я опять преогорчал Его? – И теперь отхожу в безнадежном положении. – Воздохните, братие, и пролейте о мне слезу!!» – Так кончающийся иногда беседует с нами, – и внезапно язык связывается, глаза изменяются, голос прерывается и уста смолкают.

89. Когда приближается последний час, посылаются Ангелы – изъятели душ, чтоб взять отходящую душу и представить ее Судилищу Божию. Увидев их приближающихся, бедный человек, хотя бы был царь, или властелин, или миродержец, весь приходит в смятение, как от землетрясения, – весь трепещет, как лист колеблемый ветром, – бьется, как птичка в руках ловца; весь оцепеневает и изумевает, видя страшные силы, видя новые для себя и великие зраки, видя грозные и суровые лица, видя чин вещей, какого не видал прежде. – Все это видит тогда один поемлемый от нас, и на нас уже не обращает внимания. Только сам в себе творит он молитвы, сколько позволяют силы. Из положений его мы заключаем, что он видит Вышние Силы, и, помавая друг другу, говорим: молчите и не тревожьте более лежащего, чтоб не приводить его в смятение. Будем лучше молиться, чтоб с миром отошла душа его и он обрел Судию снисходительным.

90. Се скончался; не стало его; отжил свой век, и лежит недвижим, бездыханен и безмолвен. – Что же есть человек? – Сонное видение и тень. – Ангелы-изъятели, появ душу, восходят по воздуху, где стоят Начальства, и Власти, и миродержители противных сил. Эти злые наши обвинители, – здесь соблазнители и записыватели наших дел худых, а там истязатели. Они встречают возносимую душу на пути, осматривают ее и вычисляют ее грехи по записям своим, – грехи юности и старости, вольные и невольные, делом, словом и помышлением совершенные. О, какой там страх, какой трепет бедной душе! Неописуема нужда, какую терпит тогда она от неисчетного множества тьмами окружающих ее врагов, клевещущих на нее, чтоб не дать ей взойти на Небо, вступить в страну жизни и поселиться в свете живых.

91. Так Ангелы, взяв душу, отводят ее по пути, им одним ведомому. – Мы же, опрятав тело, выносим его на кладбище, – и здесь встречаем новое страшное таинство. Малые и великие, цари и простолюдины, господа и рабы, – все стали один прах, одна персть, один пепел, одно зловоние, одна гнилость: каков эфиоп, таков же и благообразный некогда, – каков юноша, таков же и старец, каков расслабленный, таков же и крепкий телом; все стали, как определено в начале – земля и пепел (Быт. 3, 19). – И ничего не различишь. – Великое подлинно и страшное таинство пред нами! Видим, что всякий возраст там изглажден, всякое телесное благообразие изменилось, всякая красота лица исчезла, всякое приятное око угасло, всякие доброречивые уста запечатлены, всякое плетение волос сгнило, – все кончилось. Говорим, – и никто не слушает, – плачем, – и никто не внемлет.

92. Спросить бы лежащих: куда отошли вы, братие наши? Где обитаете? Где место вашего пребывания? Подайте нам голос, побеседуйте с нами, как беседовали некогда. А им поучительно было бы ответить нам: «мы, отошедшие от вас, пребывающих еще в жизни на земле, мы, т. е. душа каждого из нас, – находимся в месте, подобающем каждой душе по достоинству ее. А этот прах, лежащий пред вами, этот пепел, который видите,

это зловоние, эти согнившие кости – тела тех юношей и отроковиц, которые были некогда для вас вожделенны. Этот пепел – та самая плоть, которую заключали вы в свои объятия и ненасытно лобызали. Эти оскаленные зубы – те самые уста, которые день и ночь покрывали вы несчетными поцелуями. Этот гной и отвратительная влага – та самая плоть, в объятиях которой предавались вы греху. Посему смотрите и уверьтесь в точности, что, обнимая на ложах своих юных соительниц, обнимаете вы прах и тину. Знайте, что, когда лобзаете члены их, лобзаете вы смрад и гной. Вразумитесь, что когда возгораетесь к ним любовию, предмет вожделения вашего – черви, пепел, смрад. Не предавайтесь заблуждению, неразумные юноши и девы! Не обольщайтесь суетною красотою юности; потому что и мы, лежащие пред вашими глазами, согнившие мертвецы, некогда во время жизни своей, как и вы теперь, были видны, величавы, умащались благовониями, были любимы, наслаждались и благоденствовали; и вот, как видите, все это стало брением, прахом, пеплом и зловонием. Не обманывайте больше себя; но у нас, которые предварили вас и теперь в могиле, научитесь, и уцеломудритесь, и уверьтесь, – что есть Суд, есть нескончаемое мучение, есть непроницаемая тьма и безотрадная геенна, есть неусыпающий червь, немолчный плач, непрестанный скрежет, неисцельная скорбь».

93. Сему, если не словами, то самым делом, учат нас братия наши, предварившие нас там. Воспрянем же от усыпления. Перестанем обманывать самих себя пустыми надеждами. Не попустим более издеваться над нами лукавому врагу. Да не вводит нас в обман льстивый помысл обещанием долгой жизни. Многие, замыслив многое, не дожили и до утра, но внезапно похищены смертию, как птичка ястребом или агнец волком. Одни, с вечера заснув здоровыми, не проснулись; другие, сидя за трапезою, испустили дыхание; иные внезапно умерли во время прогулки и забав; иные, умирая в бане, нашли себе в ней и погребальное омовение; иные внезапно похищены смертию во время брака, в самом Брачном Чертоге, – и стали брачные их одежды погребальными, и свиряющих на браке заняли место сетующие, и место пляшущих – плачущие. – Все это мы знаем, – и все же не перестаем обманывать себя. Потому и не найдем себе никакого снисхождения у Бога; ибо не по неведению, но с ведением вдаемся в обман. – Умоляю убо вас, – станьте наконец не слышателями только, но и исполнителями предлагаемого вам учения.

94. Какому страху и какой нужде подвергнемся мы в час исшествия своего из сей жизни, при разлучении души с телом?! Страшное и великое совершается тогда таинство! К душе приступают добрые Ангелы и множество Небесного воинства, а также все сопротивные силы и князь тьмы; те и другие хотят поять душу в свое им место. При сем, если душа приобрела здесь добрые качества, вела жизнь честную и была добродетельна; то в день ее исшествия добродетели, какие приобрела она здесь, делаются добрыми Ангелами, окружают ее и не попускают прикасаться к ней какой-либо сопротивной силе; но в радости и веселии со святыми Ангелами поемлют ее, и относят ко Христу, Владыке и Царю Славы, и покланяются Ему вместе с нею и со всеми Небесными Силами. И наконец отводится душа в место упокоения, в неизглаголанную радость, в вечный свет, где нет ни печали, ни воздыхания, ни слез, ни заботы, но где бессмертная жизнь и вечное веселие в Небесном Царстве со всеми прочими благоугодившими Богу. – Если же душа в этом мире жила срамно, предаваясь страстям бесчестия и увлекаясь плотскими удовольствиями и суетою мира сего, то в день исшествия ее из этой жизни те страсти и удовольствия, какие приобрела она в жизни сей, делаются лукавыми демонами, и окружают бедную душу, и не позволяют приблизиться к ней Ангелам Божиим, но вместе с сопротивными силами, князьями тьмы, поемлют ее жалкую, проливающую слезы, унылую и сетующую и отводят в места темные, мрачные и печальные, где блюдутся все грешники на День Суда и вечного мучения, куда низринут диавол со своими ангелами.

95. Итак, пока есть время, позаботимся покаянием очистить себя от страстей и трудами самоумерщвления и доброделания насадить вместо них в сердце добродетели, которые по исходе нашем заступятся за нас, и вместе с Ангелами Божиими предстанут Владыке нашему и Господу, и благоволение Его привлекут на нас.

2. Уроки о покаянии. (Т. I, 36–38, 155–322, 530–548; Т. II, 96, 213–262; III, 125–297)

1. Увы мне! В каком я стыде! Сокровенное мое не таково, как видимое! Подлинно у меня только образ благочестия, а не сила его. С каким лицом приду к Господу Богу, Который знает сокровенности сердца моего? Подлежа ответственности за столько худых дел, когда и на молитве стою, боюсь, чтоб не сошел с Неба огнь и не потребил меня. – Но не отчаиваюсь, уповая на щедроты Божии.

2. Ожестело сердце мое, изменился рассудок мой, омрачился ум мой. Как пес возвращаюсь на свою блевотину (2 Пет. 2, 22). Нет у меня чистого покаяния, нет слез во время молитвы, хотя и воздыхаю я, и бью в перси, – это жилище страстей.

3. Там обнаружится и что сделано во тьме, и что сделано явно. Какой стыд обымет душу мою, когда осужденным увидят меня говорящие теперь, что я неукоризнен! Оставив духовное, покорился я страстям. Учиться не хочу, а учить рад, подчиняться не хочу, а подчинять себе люблю; трудиться не хочу, а других утруждать охоч; не хочу оказывать чести, а чтимым быть желаю; упреков не терплю, а упрекать люблю; не хочу, чтоб уничижали меня, а уничижать люблю. – Мудр я на то, чтоб давать советы, а не на то, чтоб исполнять их самому; что делать должно, то говорю, а чего не должно говорить, то делаю.