Добрый ангел
Шрифт:
— Это не было притворством, милорд. Я знаю разницу. Я была бы рада обсудить это с вами наедине, — прошептала Джоанна.
— Я повел ее к Глинис, чтобы та что-нибудь посоветовала, — произнес Огги.
— Так милорд думает, что вчера вечером она притворялась? — спросил Брайан.
— Она достаточно зла, чтобы постараться нас обмануть, — заметил Линдзи.
Колум был совершенно согласен с маклоринцем:
— Да, она достаточно коварна.
Джоанна была ошеломлена оскорблением, которое нанесли ей мужчины, обсуждая
— Как вы можете называть меня злой и коварной?! — крикнула она.
— Вы сами тому причиной, миледи, — бодро сказал ей Брайан.
Она снова повернулась к Габриэлю, ожидая, что он встанет на ее защиту.
А он ждал, когда она расскажет, какая это дьявольщина с ней приключилась.
— Габриэль, как вы можете позволять вашим людям оскорблять меня?
— Это похвала, а не оскорбление, черт возьми!.. Я требую, чтобы вы слушали, что я говорю. Когда я задаю вопрос, я жду, чтобы на него ответили.
— Да, конечно так, — согласилась она, пытаясь успокоить его. — Но только теперь еще не время… — Ее мысли все еще были заняты мнением, которое высказали о ней солдаты. — Я не могу поверить, что вы считаете меня злой! — выкрикнула она.
— Но вы убили нашего Любимчика и еще троих волков, — напомнил ей Колум.
— Это было необходимым, а не злым делом.
— Вы подали нам план ослепить нюхальщика, — сказал Кит.
— Завязать ему глаза! — поправила она.
— Вы пустили стрелу в одного из макиннсов. Это было чертовски зло, миледи.
— И я бы сделала это снова! — заявила она. Она не собиралась притворяться, будто сожалеет, что поранила солдата. Он хотел пнуть ногой Клэр Мак-Кей, а она не могла допустить, чтобы это случилось.
— Конечно, вы бы сделали это снова, — согласился Кит. — И вот причина, по которой все мы считаем вас злой, миледи. Для нас большая честь, что вы наша госпожа.
Ропот одобрения последовал за похвалой Кита. Джоанна была возбуждена. Она откинула волосы назад. Она старалась держаться так, будто ее вовсе не поразило замечание Кита.
— Полагаю, у вас есть все права называть меня злой, господа, но я бы не хотела, чтобы такие вещи говорились при моей маме. Она не поймет.
— Джоанна! — выкрикнул Габриэль.
Ей показалось, что он потерял терпение. Он довольно долго ждал, когда она обратит на него все свое внимание. Повернувшись к мужу, она улыбнулась ему снизу вверх.
— Что вам угодно, милорд?
Его веки задергались. Он и впрямь истощил уже все! свое терпение. Джоанна собралась с силами, а затем у нее вырвалось:
— Я не притворялась, будто падаю в обморок в первый раз, и действительно потеряла сознание сегодня днем. Однако, — быстро прибавила она прежде, чем он успел снова зарычать на нее, — я и вправду не больна. Глинис объяснила мне, что это такое.
— Идите в постель!
— Я
Он схватил ее за руку и повернулся, чтобы увести ее из залы. Она не слишком-то поддавалась и всячески старалась вырваться.
— И сколько же я должна пролежать в постели?
— Пока вы не скажете мне, отчего вам нездоровится, — повелительно сказал он. — Проклятье! Я знал, что вы недостаточно крепки, чтобы прожить тут целый год.
Она охнула на весь зал и принялась серьезно возражать. Конечно, все солдаты наблюдали за ними. И все разом улыбнулись, когда услышали, что ответила Джоанна их лаэрду:
— Если вы полагали, что я такая слабая, то могли бы не жениться на мне!
Габриэль усмехнулся. Джоанна вырвала у него руку и быстро отступила на шаг, прежде чем он успел снова поймать ее.
— Спорю, что она опять готова разозлиться, — заметил Линдзи.
Отец Мак-Кечни покачал головой.
— Только не на милорда, — сказал он солдату. — Она снисходительна к Мак-Бейну.
— Сейчас она не выглядит снисходительной, — возразил Брайан. — Она хмурится точь-в-точь, как он.
Но Джоанна не обращала внимания на реплики солдат. Все ее внимание было устремлено на упрямца-мужа:
— Вы жалеете, что женились на мне, не так ли? Он не слишком торопился с ответом.
— Вы женились на мне только из-за земли. А как только я умру, вам тут же захочется взять в жены рослую дюжую женщину, — наверное, такую, которая будет рыгать за столом громче ваших людей!
Выражение его лица заставило ее примолкнуть.
— Вы не умрете. — Он прошептал этот приказ хриплым голосом, исполненным муки. Она была ошеломлена. Габриэль, казалось, пришел в ужас. — Я не хочу вас потерять.
— Вы меня и не потеряете.
Она шагнула вперед и взяла его за руку. Слезы наполнили ее глаза, когда она посмотрела на Габриэля, пытаясь унять в себе нахлынувший поток чувств.
Он любил ее. Он пока не сказал ей этих слов, но об этом говорили его глаза. Джоанна почувствовала себя полностью захваченной им.
Они вместе поднимались по ступенькам. Она чувствовала, как он дрожит. Ей не хотелось, чтобы он продолжал тревожиться, и поэтому остановилась у подножия лестницы, которая вела на второй этаж, где находилась их спальня, и повернулась к мужу.
Все мужчины вытянули шеи, желая знать, что там происходит, но они были слишком далеко, чтобы слышать их разговор.
— Габриэль, вы помните, что меня тревожило перед тем, как мы поженились?
— Вас тревожило слишком многое, чтобы я мог вам ответить, жена. Не отталкивайте мои руки. Я собираюсь донести вас наверх. Или вы не понимаете, что сломаете себе шею, если потеряете сознание, стараясь взобраться по этим крутым ступенькам? Вы можете не тревожиться о своем благополучии, но я о нем позабочусь непременно.