Добрый дедушка Сталин. Правдивые рассказы из жизни вождя
Шрифт:
Поначалу беседы Сталина и Мао (в них принимали участие Чжоу Эньлай и иногда китайский посол) проходили в основном в Кремле. Но по мере того как Мао стал обживаться на Ближней даче, а отношения его со Сталиным становились более доверительными, начались общие посиделки в Волынском. Николай Федоренко вспоминал некоторые детали этих встреч:
…Последующие беседы переместились на «малую» сталинскую дачу в Кунцево. Обычно они шли с 10 часов вечера до 2–3 часов утра. Повестки дня — или, скорее, «повестки ночи» — как таковой не было. Но над всем властвовала жесточайшая воля, жесточайшая дисциплина Сталина. Он руководил всем. Казалось, что он следит даже за поступлением
…На рабочих завтраках и «перекурах» с участием членов политбюро Берии отводилась роль первому разлить по рюмкам и фужерам напитки. Лишь один Сталин наливал себе сам, объясняя это тем, что знает свою меру и то, в каком соотношении смешивать красное и белое вино. Затем Берия первым произносил тост — понятно, за кого. Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай всегда с удовольствием осушали бокалы до дна. Сталин отпивал один-два глотка. Это был превосходно разыгранный спектакль. Сталин выступал сценаристом и режиссером, а Берия — то ли дирижерской палочкой, то ли полицейской дубинкой.
Выяснилось, кстати, что Сталин приложил руку к тому, чтобы «великого кормчего» правильно именовали в советской прессе. Об этом тоже рассказывал академик Федоренко:
Как-то на ближней даче после очередного ночного «бдения» меня вдруг словно кто-то дернул, я возьми да и скажи:
— Товарищ Сталин, по-моему, мы во всей прессе и в отчетах пишем неправильно, мы пишем Мао Цзэдун через «е», а надо бы через «э» оборотное. Я искренне считал, что по правилам русского языка нужно писать именно так.
— Позвоните Сатюкову в «Правду», — посоветовал Сталин.
— Да, но я с ним-mo и говорил…
— Позвоните еще раз. На следующий день звоню Сатюкову и слышу:
— Конечно, конечно, товарищ Федоренко! Вы правы, товарищ Федоренко! Мао Цзэдун теперь всегда — слышите, всегда! — будем писать через «э» оборотное! Такие были времена.
В свободное от встреч со Сталиным время Мао Цзэдун гулял по территории дачи и один за другим смотрел советские кинофильмы. Про революцию, про рабочих и колхозников, про свинарку и пастуха, про войну и армию. Говорят, что он считал это своего рода способом понять советский народ. Эх, если бы только Мао слышал поговорку советских времен о том, что правда жизни и правда искусства — это две разных правды!
Почему товарищ Сталин так боялся летать
Товарищ Сталин не любил летать самолетами и, как известно, испытал волнующее чувство полета только дважды, слетав по маршруту «Баку — Тегеран» и обратно. Таким образом, вождь «налетал» всего 1088 километров и был в воздухе в общей сложности около четырех часов. Факт этот весьма удивителен по многим причинам. Во-первых, Сталин любил и знал авиацию, летчиков и самолеты. Во-вторых, он все-таки был человеком мужественным, не боявшимся, например, морского шторма, в который ему пришлось дважды попадать на не особо приспособленных для этого судах, фашистских бомбежек и пр. И полетать над Страной Советов ему хотелось. Но он сделал это лишь один раз, да и то в силу необходимости. Как мы знаем, даже путешествие в Потсдам, длиной в без малого две тысячи километров, он предпринял на поезде. Так что же так пугало Сталина в авиаперелетах? Скорее всего — это авиационные катастрофы двадцатых — тридцатых годов, в которых гибли партийные руководители разного уровня.
Первая серьезная авиационная катастрофа, унесшая жизни советских и партийных руководителей высокого ранга, произошла уже вскоре после упомянутых событий — в марте 1925 года. На съезд советов Абхазии, который должен был состояться в Сухуми, пригласили председателя Реввоенсовета Льва Троцкого, зампреда Совнаркома Закавказской федерации, члена президиума ЦИК СССР Александра Мясникова (Мясникяна), главного чекиста Закавказья Соломона Могилевского и замнаркома Рабоче-крестьянской инспекции в Закавказье Георгия Атарбекова.
Осторожный Троцкий, как обычно, прибыл в Сухуми поездом, а Мясников, Могилевский и Атарбеков 22 марта в 11 часов 50 минут вылетели из Тбилиси на новеньком «Юнкерсе-13». Через 15 минут самолет неожиданно загорелся в воздухе и, как сообщали очевидцы трагедии, стал планировать в сторону Дудубийского ипподрома, но потом, потеряв управление, начал падать. Из него на высоте около 20 метров, пытаясь спастись, выбросились Могилевский и Атарбеков. Оба они разбились насмерть, а двое летчиков и Мясников сгорели в разбившемся самолете.
Троцкий, выступая на траурном митинге в Сухуми 23 марта 1925 года, сказал, что вряд ли можно будет точно определить, почему именно разбился самолет. Таким образом, он оставил простор для размышлений о неслучайном характере катастрофы. А специально созданная комиссия причину пожара установить так и не смогла…
Со временем, когда эта катастрофа уже стала забываться, Сталин все же высказал желание — пролететь на самолете лично. Причем делал это дважды. Оба раза полеты не состоялись, а вслед за этим происходили события, надолго отбивавшие у вождя охоту летать.
В июне 1931 года Сталин решил ознакомиться с образцами новой авиационной техники. На Тушинском аэродроме были выставлены советские и зарубежные истребители и бомбардировщики. Особенно понравился генсеку тяжелый бомбардировщик ТБ-3. И он сказал, обращаясь к начальнику ВВС Петру Баранову: «А почему бы мне не полететь на этом бомбардировщике? Возьму и полечу». Но в этот раз Сталина от полета отговорили. А через месяц произошла авиационная катастрофа, в которой погиб крупнейший теоретик и стратег Красной Армии, замначальника Генштаба Владимир Триандафилов. Его самолет АНТ-9 в тумане задел верхушки деревьев и разбился.