Добрый вечер или Размышления у парапета над уравнением Максвелла
Шрифт:
– А помнишь, как мы спичками и пластилином запломбировали замок в кабинете английского?
– спросил Саша.
Василий улыбнулся.
– Конечно, - сказал он.
– Меня после этой пломбы на неделю исключили из школы.
– Ну, извини старик. Физрук по моим глазам догадался, что мы что-то затеяли, и схватил за шкирман... А с картами, когда медсестра проходила мимо?
– С порнографическими картами, - уточнил Василий.
– Меня после этого поставили на учет в милицию.
– Пирожок, ты всегда медленно бегал.
– Нет Санёк, бегал я всегда быстрей тебя, - улыбаясь
– Василий, вы не покажите мне, где ванна?
– чуть смущаясь, спросила Лола, прервав милые воспоминания школьных друзей.
– Конечно, - с готовностью отозвался тот.
Они вышли из комнаты. Кистью руки, словно Наполеон, Василий указал путь.
– До конца коридора, и первая дверь направо.
– Спасибо, - сказала Лола и неуверенно пошла по чужому коридору.
Василий вернулся в комнату. Саша уже наполнил фужеры и протянул один другу детства.
– Давай "Пирожок" выпьем за нашу дружбу. За то, что столько лет прошло, а мы вместе.
Фужеры дзынкнули. Отпив немного, друзья поставили их на стол. Мурлыка, спала лежа на подоконнике, спрятав мордочку в лапы.
– У меня новая работа, - сказал Саша, - заместитель начальника отдела снабжения в типографии "Атлант".
– Это у Алексеева что ли?
– Да, у Альберта Михайловича.
– Поздравляю, - искренне сказал Василий. Саша кивнул головой.
– Да меня еще не утвердили. На следующей неделе всё должно решиться.
Понимаешь, вы с ним раньше соседями были. Наверняка он спросит обо мне у тебя. Что, мол, он за человек? То да сё...
– Хм... Что же не понять.
– Ты не говори ему о пожаре на складе в "Конструкторе".
Улыбка медленно сошла с лица Пирожкова.
– О пожаре или о том, что ключи были у вас двоих, а платил за ущерб один Щеглов?
– Обо всём, - как будто беззаботно сказал Саша, а потом добавил: - Ну ты же знаешь, я уже в отпуске был.
– Но чайник-то ты включал?
– Да не пил я чай! Не пил!
Дверь распахнулась. На пороге стояла Лола. Саша, увидев её, сразу же сменил тему разговора.
– Ну скажи, разве она не королева?
Лола улыбнулась и потупила глазки.
– Ты не забыл, нам сегодня еще к бабушке?
– сказала она, справившись со смущением.
– Прости старик. Нам пора, - сказал Саша, состроив гримасу огорчения и развел руки в стороны.
Гости ушли. Взяв двумя пальцами фужер с шампанским, Василий поднёс его к глазам, как бы измеряя уровень жидкости, но пить не стал, а вылил содержимое в опустевшую салатницу. Затем он, словно пружина, развернулся и, что было силы, метнул бокал в дверь. Хрусталь взорвался. Осколки брызнули в разные стороны, превращая фужер в тысячи частиц. Кошка мгновенно проснулась и, вытянув шею, навострила ушки. Василий поднял к потолку закрытые глаза, сделал глубокий вдох и, опустив голову, опёрся расставленными руками о стол.
– Тварь!
– еле слышно выдавил он.
Нехорошая тень уже не коснулась его глаз, а поселилась в них.
– А где он работает?
– спросила Лола, когда они с Сашей вышли из подъезда.
– Год назад работал в столярной мастерской, но не удивлюсь, если он уже нигде не работает.
–
– Он неудачник, а это не лечится.
– Ты же говорил что вы друзья. Помог бы ему устроится в типографию.
– Я же сказал: Он не-у-дач-ник. Вокруг него всё рушится. И хватит об этом.
Василий, вымыв посуду и убрав хрустальные осколки, окинул своё жилище требовательным взглядом. Всё было почти идеально. Взяв Мурлыку, он тихо вышел из комнаты и закрыл дверь на ключ. Поднявшись на несколько этажей, Василий позвонил в первую попавшеюся квартиру и оставил кошку у порога, а сам пробежал вверх по лестнице и затих.
Дверь открыл мужчина, лет тридцати пяти в рубахе, пижамных штанах и с газетой в руке.
– Женщины!
– крикнул он, куда-то за спину, оценив животное взглядом.
На его голос пришли дочка и жена. Мурлыка испуганно смотрела то на них, то по сторонам, не понимая, что происходит и кто эти люди.
– Ой! Киска!
– воскликнула девочка десяти лет и протянула к ней ручки.
– Нравится?
– спросил глава семейства.
– О-о-очень...
– пропел ребёнок, прижимаясь щекой к усатой кошачьей мордочке. Мама, прикрыв глаза, слегка кивнула головой.
– Тогда берём, - заключил папа.
– А у неё колокольчик на шее, - сказала девочка.
– Наверное, она убежала, - предположил папа.
– Найдётся хозяин - вернём.
Закрывшаяся дверь ножом полоснула по сердцу Василия. Одинокая слеза выступила в уголке правого глаза.
Выход на чердак был закрыт на задвижку, но замка не было. Открываясь, решетчатая дверь не издала привычного скрипа, но Пирожков не обратил на это никакого внимания. В его мыслях уже не оставалось места действительности.
Всё происходящее казалось не раз обдуманным и уже давно прошедшим.
Мягкий, вечерний ветер приятно обдувал лицо. Немного длинные волосы развивались и как бы тащили назад, но тело при этом медленно и верно клонилось вперёд. Места от края крыши и до парапета ступне едва хватало. В голове появилась мысль о том, что если раскинуть руки, то можно полететь, словно птица. Раньше это было возможно лишь во сне, а сейчас... До чего же наверное здорово броситься вниз на бешеной скорости и от самой земли подняться вверх. Пролететь над домами, деревьями, машинами. Лететь в вечернем небе и не принадлежать ни миру людей, ни миру звёзд. Да и когда еще это можно попробовать, как не сейчас... ведь после ничего не будет. Ему стало очень страшно. Он закрыл глаза и чуть поднял кверху подбородок, руки разошлись в стороны с готовностью поймать восходящие потоки, тело подалось вперёд...
– Я не помешаю?
Человек, стоящий у края пропасти, обернулся и, опустив руки, отшатнулся назад. Не испуганный, но ошарашенный.
– Занятно встретить единомышленника в таком, на первый взгляд, странном желании, - продолжал Василий. Его удивило не место нахождения незнакомца, а то, что он именно здесь, именно в этот момент и по тому же поводу.
– Добрый вечер, - сказал незнакомец после небольшого замешательства.
– Трудно поверить, что для вас он действительно добрый, - сказал Василий, перешагнул через парапет и встал у края крыши, метрах в десяти от незнакомца.