Добудь восход на закате

О'Санчес

— Три месяца почти. Это я образно выразился насчет месячника, он будет длиться целый квартал, до первого июня.

— Квартал заканчивается первого июля.

— Хорошо: три месяца, до первого июня, длинною в квартал. Теперь я правильно сказал?

— Теперь — да. Так это же просто замечательно, Сигорд! Что, завтра и начнем?

— Угу. Завтра и приступим. Я признаться, сегодня планировал, да... решил остудиться денек, еще раз все взвесить.

«Черта бы я лысого остужался, кабы не сердце заболело!» — подумал про себя Сигорд, но смолчал по своему обыкновению, а Яблонски, по маковку поглощенный думами о завтрашнем рабочем дне, ничего

не заметил.

Три угарных месяца Сигорд и Яблонски работали, не зная и видя ни белого света, ни шахмат, ни женщин, ни иных знакомых им радостей жизни, кроме одной, но зато самой жаркой и всепоглощающей: азарта, утоления жажды наживы!

Как ни хвалил Сигорд умеренность штатовских бюрократов, но они, при полной и безоговорочной поддержке бюрократов отечественных, успели выдоить из компаньонов не менее чем по ведру крови: рабочие сутки складывались у них из двух неравных половин: «двугорбой» электронной биржевой сессии и надлежащего документального оформления этих биржевых международных сделок. Даже такой пустяк, как официальные разночтения технических терминов двух англоязычных стран заставляли чуть ли ни ежедневно буксовать механизм «Фондового дома ремесел»... Но прибыли, точнее, уровень прибылей, с нахлестом окупал все эти неудобства.

— Ну же, Ян! Не томи, что ты там копаешься, ей богу! Сколько там наших батальонов подготовлено к зимней компании? С точностью до...

— Я и так спешу, успокойтесь... Гм...

— Ну?

— За вычетом налогов и предстоящих авансовых платежей на биржу и в бюджет всех уровней... К бою готово почти ровно четыре миллиона талеров. Четыре миллиона тридцать...шесть тысяч, если совсем быть точным. Грандиозно!

— Черт! Как же так, я думал — больше, причем — заметно больше!

— Нате, сами проверяйте! Сто тысяч — на биржу, у штатовцев все очень дорого, да почти триста — во все возможные платежи-чужажи, мелкие косвенные налоги, зарплата вам и вашим сотрудникам...

— А это что?

— Ваши проценты по вашей заложенной квартире, я перевел вовремя и даже чуть вперед. Основную сумму отдавать довольно скоро, причем всю целиком.

— Да? Точно. Насчет отдавать — мы еще посмотрим, лучше перезаложить и еще полгодика деньги повращать.

— Прекратите, Сигорд, мне вас смешно слушать! Уж как-нибудь четыреста тысяч мы наскребем без особого ущерба делу. Да еще через несколько месяцев.

— Пятьсот. А через сколько, кстати?

— Через два. Все, кончился пилотный биржевой проект. Теперь будем ждать, ногти грызть, пока они переварят накопленный опыт и отрыгнут его биржевым птенцам своим, дабы те могли питаться невозбранно и на постоянной основе...

— Ишь, как заговорил! Какой, ты, оказывается, алчный! Слышишь, Ян, а эти-то, наши соседи — по-прежнему считают, что мы вот-вот по миру пойдем. «Когда, — говорят, — собираетесь съезжать?» Я удивился, с чего бы, мол, и куда это нам съезжать? А те на голубом глазу пересказывают мне слухи которые все, кому не лень, насчет нас муссируют: мол, платить нам за аренду и коммуникации нечем и нашему «Дому ремесел» вот-вот дадут пинка под зад, за неуплату. И что документы о банкротстве нашем вот-вот будут опубликованы в нашей внутренней газетенке, в кладбищенском разделе.

— Вот замечательно! А вы что им?

— Да ничего. Плечами пожал и дальше пошел. Чем меньше о нас знают — тем лучше.

— Не скажите, Сигорд, не скажите... Мы регистрационную составляющую нашего бизнеса выпустили из рук, и теперь уже ее нам не вернуть, потому как

не поверят и не доверят. А ведь то была пусть и небольшая, но верная прибыль, стабильная прибыль... Могла быть для нас в трудную минуту, как маленький спасательный круг, если вы понимаете, о чем я говорю.

— А если не понимаю?

— Понимаете. По-прежнему, после краха никто никогда не имеет с нами никаких дел, а видели бы, что мы выплыли и растем — во вред бы не пошло, только на пользу. Я продолжаю: вся наша надежда отныне — на вашу идею, на методику, которая позволяет нам увеличивать обороты чуть ли ни в полтора раза ежемесячно. Даже больше! Заметно побольше, поскольку с ростом оборотного капитала, всякие разные платежи и аренды, которые можно считать относительно фиксированными, занимают в процентном отношении все меньшую долю расходов, а...

— Меньше. «Квартальник» повышенной прибыльности, который оказался в несколько раз длиннее предполагаемого месячника, все же завершился и мы теперь будем выкручивать месячный вал — дай Бог тридцать процентов.

— Где же тридцать-то? Тридцать пять, господин Сигорд, тридцать пять! Я проверял поталерно, попенсно даже...

— Попенисно. Пусть тридцать пять. Но ты не отвлекайся, пожалуйста, ты говорил про какую-то надежду?

— А, да, спасибо. Вся наша надежда, что методика будет: а) работать, б) достаточно долго работать. Но рано или поздно мы должны будем повернуться лицом и карманом к нашим партнерам — а где их взять, партнеров, если мы и раньше, не говоря уже о сегодня, не производим впечатления солидных и надежных партнеров? Что это за фирма такая, у которой ни одного клиента? Я вас и себя спрашиваю? Мы обязаны думать о будущем, пока ветер дует в наши паруса. А будущее немыслимо без респектабельности, надежности, внушительности. Нам — пусть не сегодня, но уж точно послезавтра — понадобится всеобщее уважение и признание.

— Сила будет — все признают.

— Что это, опять цитата какая-нибудь?

— Да, фраза из одного старого фильма, я ее с детства запомнил. Польский, по-моему, ваш фильм был, костюмный, из жизни древних королей.

— По вашему деньги — и есть та самая сила?

— Сильному сытнее.

— Превосходно! Емко-то как. А по-моему — сила не должна исчерпываться этой, пусть и очень важной характеристикой.

— По-моему — именно она, сила, измеряется именно деньгами, по крайней мере — в нашем случае, мы же не спортсмены, не военные, не политики. Мы — финансисты. Но я не спорю, и как только обретем возможности — подумаем о солидности. А пока — вот еще тема, коль скоро мы лишились штатовских бонусов. Ты слышал, что фирма «Фибойл» выпустила варранты на сумму в миллиард талеров?

— Слышал что-то. Варрант — это производная ценная бумага, позволяющая покупателю в течение гарантированного времени выкупить некие ценные бумаги по твердой, гарантированной цене.

— Спасибо, что разъяснил. Так вот, через... тридцать пять минут ты пойдешь и купишь этих варрантов на миллион. Сейчас они стоят ровно талер каждая, итого миллион варрантов. Номинал по варранту — десять талеров, мы же — по талеру закупимся.

— И что будет?

— А то, что мы, согласно твоему разъяснению, будем иметь право до самой весны, до первого сентября, выкупать акции «Фибойла» по цене пятьдесят талеров каждая. Супергигант «Фибойл» хочет стать сверхсупергигантом, войти в первую десятку мировых нефтяных лидеров, расширяя для этого уставный капитал и привлекая дополнительные ресурсы, помимо кредитования.