Добыча золотого орла. Пророчество орла
Шрифт:
– Ты?
– Угадал, – грустно промолвил Макрон. – Беда в том, что на мне цепочка командиров заканчивается, и я, таким образом, уже не могу переложить ответственность на кого-то еще. Ну разве что попытаюсь обвинить во всем хренова Каратака, которого здесь вообще не должно было быть.
– Ты можешь попытаться…
– Заткнись, Катон, так оно лучше будет. – Макрон поднял руку и указал на берег, где лежали их туники. – Давай-ка вернемся в лагерь. Скоро твоя очередь идти на допрос.
– Да, – согласился Катон и последовал за другом на сушу. – Нужно
– Об одном тебя прошу: только не умничай, ладно? Будь попроще.
– Как тебе угодно, – ответил Катон, пожимая плечами.
– Вольно! – скомандовал Веспасиан, и Катон расставил ноги на ширину плеч и сцепил руки за спиной.
Он находился в личной ставке легата, посреди небольшой группы палаток, где размещался походный штаб Второго легиона. Боковые панели были приподняты, и внутрь проникал ветерок, ерошивший кончики тонких волос Веспасиана. Он сидел, откинувшись на стуле, а рядом на табурете устроился писец, держа на коленях вощеные таблички.
– На тот случай, если ты не вполне понимаешь ситуацию, – резко заговорил Веспасиан, – да будет тебе известно, что командующий проводит расследование вчерашних событий. Он считает, что его приказы не были выполнены должным образом, в результате чего с поля боя удалось спастись нескольким тысячам вражеских воинов, включая, насколько нам известно, и самого Каратака. Если бы врага остановили возле брода, вся его армия была бы вынуждена сдаться и нам удалось бы обойтись без резни, случившейся, когда он попытался прорваться. В результате этой оплошности кампания против Каратака неоправданно затягивается, а империя лишилась пленников, стоимость которых могла составить миллионы сестерциев. Надеюсь, центурион Квинт Лициний Катон, ты осознаешь всю серьезность положения?
Легат сделал паузу. По невыразительному тону Веспасиана Катон догадался, что те же самые слова он говорил и остальным побывавшим на допросе центурионам. Катон достаточно хорошо понимал серьезность ситуации, однако подобное формальное обращение легата придавало всему происходящему угрожающий, даже зловещий смысл. Он откашлялся, прочищая горло:
– Так точно, командир, я понимаю.
– Хорошо. А теперь, центурион, я требую, чтобы ты описал все вчерашние передвижения и действия Третьей когорты, как ты это видел. Потрудись излагать все так, чтобы писец мог заносить твои показания на таблички. Чрезвычайно важно, чтобы эти записи были максимально точными.
– Да, командир.
Катон сосредоточился и начал подробнейшим образом рассказывать о том, как когорта дошла до аванпоста; о том, что они там обнаружили; о том, как центурия Макрона получила приказ раздобыть в разоренной крепости инструменты, какие найдутся, выступить к броду и сооружать заграждения, чтобы затруднить врагам переправу, после чего занять позиции и ждать прибытия остальной когорты, которая отправилась в погоню за налетчиками, мстя за гибель воинов гарнизона. Не моргнув глазом он поведал о том, как Максимий приказал ослепить
– Командир, был ли кто-то послан на поиски этих пленников?
– Да. Нынче утром туда отправился кавалерийский отряд, чтобы избавить их от страданий.
– О…
– Пожалуйста, продолжай.
Катон рассказал о том, как когорта форсированным маршем направилась к броду и перешла на бег, увидев, что центурия Макрона подверглась вражескому нападению; о том, как бойцы Макрона у них на глазах отступили, соединившись с когортой, выстроившейся на берегу, чтобы попытаться остановить продвижение врага; о том, что это не удалось и под натиском врага когорта вынуждена была с боем отступить в направлении основных сил Второго легиона.
Когда он закончил, Веспасиан кивнул и, взяв у писца табличку, перечитал показания Катона. Несколько раз легат сверял текст с записями предыдущих допросов, потом сам взял чистую табличку и стило, чтобы сделать несколько дополнительных пометок, и лишь после этого снова поднял взгляд на Катона:
– Еще несколько вопросов, центурион, и можешь быть свободен.
– Слушаю, командир.
– В крепости, когда центурион Максимий отдал приказ преследовать налетчиков, указали ли ему – ты или кто-то другой из центурионов, – что такого рода действие будет прямым нарушением приказа, отданного когорте?
– Я промолчал, командир. Будучи младшим центурионом и по возрасту, и по выслуге, я не счел себя вправе обсуждать распоряжения командира когорты. Остальные центурионы тоже не возражали, за исключением Макрона. Он единственный пытался указать, что когорте предписано прибыть к броду в установленное время и мы уже опаздываем.
Веспасиан поднял бровь:
– Но из походного лагеря когорта выступила вовремя. В чем же причина задержки?
– По моему мнению, отряд маршировал медленнее, чем я привык, командир.
– Кто-нибудь еще это заметил?
– Может быть, кто-то и говорил. Но я не припоминаю.
– А Максимий?
– Не могу знать, командир.
– Хорошо…
Легат сделал еще несколько пометок и, переместив палец к нижней части таблички, задал следующий вопрос:
– Максимий приводил какие-либо доводы в пользу своего решения пуститься в погоню за налетчиками?
– В этом не было надобности, командир. Он командовал когортой.
– Понятно. Скажи, почему, по-твоему, командир когорты проигнорировал предостережение центуриона Макрона и все-таки пустился в погоню?
Катон понимал, что сейчас ступает на весьма зыбкую почву и должен продумать каждое слово, прежде чем отвечать легату.
– Полагаю, он был взбешен из-за расправы, которую варвары учинили над гарнизоном крепости.
– Он солдат и наверняка видел мертвецов и раньше, разве не так?
– Так точно, но… кажется, командир гарнизона был его другом. Хорошим другом.
– То есть, по-твоему, он нарушил приказ, поддавшись эмоциям?
Катон замер. Скажи он «да», и его показания могут стать губительными.