Добыча

Фукуда Эндрю

Я не отвечаю, хотя во мне разрастаются ужасные подозрения. Я срываюсь с места и бегу еще быстрее, чем раньше.

К тому моменту, как мы добегаем до больницы, ноги у нас отваливаются, но мы не медлим. Эпаф плечом выбивает дверь. Он видит что-то. Его спина напрягается, как у марионетки, ниточки которой внезапно натянули.

Сисси в середине пустой комнаты лежит на чем-то, напоминающем кресло стоматолога. Но не просто кресло, а с завязками и наручниками. Ее руки и ноги некрасиво растопырены в стороны.

Веки сомкнуты, рот приоткрыт.

В воздухе стоит слабый запах горелой плоти.

— Сисси! — кричит Эпаф, бросаясь к ней.

Ее левый рукав задран, обнажая нежную кожу предплечья. По центру последнего, как вдавленное в плоть чужеродное существо, находится крестообразный валик распухшего, сочащегося гноем мяса. Ее заклеймили.

Мы молчим, быстрыми движениями развязывая ее. Она быстро и неглубоко дышит, бормоча что-то непонятное. Эпаф нежно закатывает ее рукав повыше, чтобы грубая шерсть не касалась ожога. Я готовлюсь взять ее на руки, но он отталкивает меня. Он поднимает Сисси с силой и ловкостью, каких трудно ожидать от его тонких рук, и прижимает к груди. Эпаф с облегчением закрывает глаза, его губы двигаются, касаясь ее волос.

— Ты со мной, ты в безопасности, Сисси, — шепчет он.

Он перехватывает руку под коленями поудобнее, и ее голова сильно бьет его по носу. Эпаф не вскрикивает от боли, только прижимает ее к себе еще нежнее, ожидая, пока боль отступит.

Мое сердце пронзает неожиданный укол ревности.

Эпаф выходит наружу под дождь. Вода падает с неба с силой водопада, и спустя несколько секунд мы уже промокли насквозь. Несмотря на тяжесть в его руках, он движется так быстро, что мне трудно не отставать.

— Эпаф, — хватаю я его за руку, чтобы он наконец остановился. — Куда ты бежишь?

— Обратно в свой дом, — он пытается вырваться.

— Нет, — я заглядываю ему в глаза, — твой дом на другом конце деревни, туда бежать десять минут. Сисси не стоит так долго быть под дождем. Только не в ее состоянии. Отнесем ее ко мне. Это намного ближе.

Руки у него начинают дрожать. Адреналин выветрился, и теперь Эпаф полностью обессилен. Он быстро кивает:

— Веди нас.

Но я не тороплюсь. Мне приходит в голову еще одна мысль.

— Надо найти мальчиков, — говорю я.

Эпаф сразу понимает, что я имею в виду. Одни они не в безопасности. Если на одного из нас напали, то могут напасть и на всех остальных.

— Отдай мне Сисси, — продолжаю я. — А сам иди за мальчиками. Ты знаешь, где они, я нет.

Он настороженно смотрит на меня.

— Нет, — произносит Эпаф. — Я понесу ее.

— По всей деревне? — я кладу руку ему на плечо. — Я позабочусь о ней, обещаю тебе. — Он смотрит на меня, все еще не решаясь. — Сисси захочет видеть мальчиков, когда придет в себя, иди, приведи их.

Это

его убеждает. Он передает мне Сисси. Только взяв ее на руки, я понимаю, как мне этого хотелось: чтобы ее голова легла мне на грудь, чтобы ее мягкая плоть слегка подалась, прижимаясь к моей. Мне требуется вся сила воли, чтобы не обнять ее крепче, чтобы не зарыться лицом в ее волосы, вдыхая ее запах. Эпаф с подозрением смотрит на меня. Я указываю ему, где мой дом, и мы разбегаемся в противоположных направлениях. Я на удивление бодр, как будто Сисси дает мне сил, позволяя ногам двигаться быстрее. Я врезаюсь в стену дождя, разбивая капли на миллионы крохотных брызг.

26

Вернувшись в дом, я не теряю времени и укладываю Сисси на диван. Она тут же сворачивается клубком. Руки у нее дрожат, посиневшие губы бормочут что-то непонятное. Я поднимаю с пола одеяло и плотно закутываю ее, уложив обожженную руку поверх одеяла. Этого более чем недостаточно — все ее тело дрожит от холода, проникшего в кости. Я быстро, не вставая с колен, перемещаюсь к камину. Угольки еще тлеют, так что через несколько минут я разжигаю неплохое пламя.

Она все еще дрожит. Из раны сочится желтая влага, кожа вокруг нехорошего красного цвета.

— Ох, Сисси, — шепчу я сквозь стиснутые зубы и отодвигаю ее влажные волосы с виска. До этого момента я никогда не думал, что можно одновременно испытывать и нежность, и ярость.

Мальчики приходят всего через несколько минут, я слышу их шаги по лестнице. Они одновременно бросаются в дверь, бледные, растрепанные, мокрые.

— Как она? — спрашивает Джейкоб.

Они собрались вокруг дивана и гладят Сисси по волосам, не совсем понимая, что делать. Дэвид задыхается от ужаса, когда видит ожог. Бен начинает плакать.

— Принеси мокрое полотенце, — говорит Бену Эпаф, чтобы отвлечь его, — надо охладить рану.

Бен бежит в ванную.

Эпаф откидывает одеяло и зло смотрит на меня:

— Ты идиот! У нее же одежда мокрая насквозь. Неудивительно, что она никак не согреется.

— А что мне было делать? Раздеть ее?

Эпаф не отвечает. Он переключается на младших. Тычет пальцем в комод, и Джейкоб вскакивает на ноги, доставая оттуда сухую одежду. Дэвид уносит полотенце обратно в ванную.

— И носки ей на ноги наденьте, — произносит Эпаф, когда мальчики начинают расстегивать и снимать с нее промокшую одежду. Мы с ним выходим в коридор, закрывая дверь за собой. Он потирает шею.

— Они подсыпали снотворного в еду, — говорю я. — От этого мы с Сисси вырубились. Тогда-то они ее и забрали.

Он кивает. Я ожидаю злобы, обвинений, но он говорит неожиданно мягко.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Все нормально, — отвечаю я.