Добывайки_в поле
Шрифт:
– Не могу я, – со слезами говорила она. – Мне надо присесть. Хоть на минуточку. Ну пожалуйста, Под!
Но он был непреклонен: подхватывая её под локоть и подталкивая вперёд, говорил:
– Посидишь, когда доберёмся до леса. Арриэтта, возьми маму под руку с той стороны и не давай ей останавливаться.
Когда наконец очутились в лесу, добывайки бросились на землю у самой тропинки – слишком устали, чтобы искать более укромный уголок.
– Ах ты боже мой! – то и дело повторяла Хомили, но скорее по привычке, и по её выпачканному землёй лицу и блестящим тёмным
И то, что она держала себя в руках, они тоже видели. Другими словами, Хомили вовсю старалась.
– Ни к чему так бежать, – сказала она наконец, немного отдышавшись. – Нас никто не заметил. Они, верно, думают, что мы всё ещё там, под полом, словно в ловушке.
– Я не так в этом уверена, – сказала Арриэтта. – Когда мы поднимались на холм, в кухонном окне мелькнуло чьё-то лицо. Похоже, это был мальчишка. А в руках он держал какое-то животное – похоже, кота.
– Если бы нас хоть кто-то заметил, – возра-зила Хомили, – они бы уже давно кинулись в погоню, вот что я тебе скажу.
– Верно, – согласился Под.
– Ну, в какую сторону мы теперь пойдём? – спросила Хомили, оглядываясь и не видя ничего, кроме деревьев. На щеке у неё была большая царапина, волосы растрепались и торчали во все стороны.
– Пожалуй, сперва разберём поклажу, – сказал Под. – Давайте посмотрим, что мы захватили с собой. Что у тебя в мешке, Арриэтта?
Девочка развязала мешок, который спешно собрала два дня назад на случай крайней необходимости – как раз такой, как сейчас, – и принялась выкладывать вещи на дорожку.
Чего там только не было! Три металлические крышечки от пузырьков с пилюлями, все разного размера, так что аккуратно вкладывались одна в другую; довольно большой огарок свечи и семь восковых спичек; смена нижнего белья и шерстяная фуфайка, связанная Хомили на тупых штопальных иголках из распущенного на нитки, много раз стиранного носка, и, наконец, главные сокровища Арриэтты – карандашик, снятый с бальной программки, и записная книжка-календарь с пословицами и поговорками, в которой она вела дневник.
– Ну зачем тебе понадобилось тащить её с собой? – проворчал Под, кидая мельком взгляд на этот увесистый фолиант, в то время как вытаскивал свои пожитки.
«Затем же, – подумала про себя Арриэтта, глядя на вещи, которые вынимал отец, – зачем ты сам взял сапожную иглу, молоток (сделанный из язычка электрического звонка) и моток шпагата. У каждого своё увлечение, каждому нужны орудия своего ремесла». (А её собственным увлечением была литература.)
Помимо сапожных принадлежностей Под взял из дому половинку ножниц, осколок лезвия от безопасной бритвы, обломок детского лобзика, бутылочку из-под аспирина с завинчивающейся крышкой, полную воды, небольшую скрутку тонкой проволоки и две стальные шляпные булавки, одну из которых, ту, что покороче, дал сейчас Хомили.
– Поможет тебе забираться наверх. Возможно, часть пути нам придётся идти в гору.
Хомили взяла с собой вязальные иглы, остаток нераспущенного носка, три куска сахара, палец от лайковой перчатки, набитый смесью соли и перца
Под хмуро осмотрел всю эту разнокалиберную груду и сказал:
– Вполне вероятно, что мы взяли не то, что надо, но теперь ничего не попишешь. Кладите всё обратно, нам пора двигаться. Это ты хорошо придумала, Арриэтта, засунуть крышку в крышку. Пожалуй, будь их побольше хоть на одну-две, не повредило бы.
– Но ведь нам только надо добраться до барсучьей норы, – принялась оправдываться Арриэтта. – Я хочу сказать, ведь у тёти Люпи всё, наверно, есть – ну, всякая там кухонная утварь и посуда.
– Лишняя кастрюля ещё никому никогда не помешала, – сказала Хомили, запихивая обратно остаток носка и завязывая мешок куском синего шёлка для вышивания, – в особенности если живёшь в барсучьей норе. А кто сказал, что твоя тётя Люпи вообще там? Я думала, она потерялась… заблудилась… или ещё что… в этих полях.
– Вполне возможно, что уже нашлась, – сказал Под. – Ведь прошло около года – не так ли? – с тех пор, как она ушла из дома.
– И так или иначе, – добавила Арриэтта, – кастрюли она с собой вряд ли взяла.
– Никогда не могла понять, – сказала Хомили, вставая с земли и проверяя, не слишком ли тяжёл мешок, – и никогда не пойму, кто бы что ни говорил, что ваш дядя Хендрири нашёл в этой гордячке и воображале Люпи.
– Хватит, сейчас не время косточки перемывать. – Под тоже встал и, повесив свой походный мешок на шляпную булавку, перекинул через плечо, затем окинул жену и дочь внимательным взглядом: – Ну, у вас всё в порядке?
– И не скажешь, положа руку на сердце, – добавила Хомили, – что она злая, но уж больно нос дерёт.
– Как ботинки? – спросил Под. – Не жмут?
– Пока нет, – сказала Хомили.
– А как ты, дочка?
– У меня всё в порядке, – откликнулась Арриэтта.
– Перед нами долгий путь, – сказал Под. – Торопиться мы не будем, пойдём потихоньку, но без остановки. И ворчать тоже не будем. Ясно?
– Да, – сказала Арриэтта.
– И глядите в оба, – продолжил инструктаж Под, в то время как они уже шли по тропинке. – Если увидите что-нибудь опасное, делайте то же, что я… и быстро… поняли? Только не разбегаться по сторонам. И не визжать.
– Да знаю я всё это, – буркнула Арриэтта, прилаживая на спину мешок, и двинулась вперёд, словно хотела, чтобы до неё не долетали слова отца.
– Ты думаешь, что знаешь, – заметил Под ей вслед. – На самом деле ты совсем ничего не знаешь и не умеешь прятаться, как и твоя мать. Это требует тренировки, это, если хочешь, искусство…
– Как это не знаю? – возмутилась Арриэтта. – Ты же мне рассказывал.
Посмотрев в сторону, в тёмные глубины зарослей куманики возле тропинки, она заметила огромного паука, словно повисшего в воздухе (паутины видно не было). Паук, казалось, смотрел прямо на неё, и Арриэтта, ничуть не испугавшись, смерила насекомое вызывающим взглядом.