Дочь Афродиты

Ванденберг Филипп

— В ином случае? — Старик вопросительно посмотрел на Сикинноса.

Великие элевсинские мистерии начались на четырнадцатый день осеннего месяца боэдромиона. Иерофант, верховный жрец элевсинского святилища, как всегда, член семьи Эвмольпидов, с горделивой осанкой и каменным лицом, в окружении свиты одетых в белое жрецов нес накрытую покрывалом статуэтку богини по священной дороге в Афины, чтобы установить ее в святилище Деметры у подножия Акрополя.

На два дня и две ночи иерофант и жрецы закрылись в святилище, полностью отказавшись от пищи, и в экстазе бормотали молитвы Деметре, кормящей богине плодородия. Потом верховный жрец открыл ворота храма, вышел на широкую лестницу святилища, перед которой стояла в ожидании огромная толпа людей, и громко

крикнул:

— Афиняне! Слушайте из моих уст слова Деметры, которая совокупилась с Иасионом на трижды вспаханном поле. Я приглашаю вас всех — свободных и рабов — при условии, что вы говорите на нашем языке, на священный праздник элевсинцев!

— Да будет так, именем Деметры! — вырвалось из тысяч глоток. — Именем Деметры, да будет так!

Некоторые жрецы несли фигурки в форме фаллоса, другие тащили снопы. Они пробивали иерофанту, который держал в руках священную статуэтку, дорогу сквозь толпу. По краям шли известные флейтистки и горнисты. Процессия направлялась к западным воротам города, где стояли два члена ареопага. [27] Они рассматривали каждого, кто в составе процессии выходил из города: убийцам и тем, кто совершил другие тяжкие преступления, было запрещено участвовать в элевсинских мистериях.

27

Ареопаг — в Др. Афинах орган власти, осуществляющий государственный контроль, судебные и другие функции; состоял из пожизненных членов — представителей родовой аристократии.

Слева и справа от ворот, за которыми начиналась Священная дорога в Элевсин, стояли семь паланкинов, накрытых дорогими покрывалами. В каждом из них сидели две женщины: одна совсем юная, почти ребенок, а другая постарше, ее наставница. В первом паланкине сидели Дафна и Мегара.

После того как священники миновали ворота, рабы подхватили паланкины, по четыре человека на каждый, и присоединились к шумной процессии, поющей и неистово молящейся.

— Мое сердце готово выскочить из груди, — сказала Дафна и испуганно прижалась к белой обивке паланкина. На ней был короткий прозрачный пеплум. Белокурые волосы были схвачены высоко на темени и длинными, слегка вьющимися локонами эффектно спадали на плечи. На ногах были плоские сандалии, ремни которых охватывали икры. Мегара, одетая в длинный, но тоже прозрачный хитон, пыталась успокоить девушку:

— Даже если то, что происходит за стенами Элевсина, является тайной, не бойся. Деметра еще никого не проглотила, все вернулись назад.

Руки Дафны дрожали, губы были судорожно сжаты, ей было страшно.

— Скажи, Мегара, — умоляла она, — какая страшная игра ожидает меня в этих таинственных мистериях? Ты же знаешь!

— Конечно, знаю, — ответила Мегара. — Но священная клятва обязывает меня молчать. Если бы я заговорила, моя жизнь не стоила бы и обола. Но помни: это большая честь — принимать участие в мистериях в роли Коры. [28] Каждый год выбирают только семь самых красивых девушек! Слава о том, что ты была элевсинской Корой, будет сопровождать тебя всю жизнь.

28

Кора — богиня-дева, почиталась как богиня плодородия, дочь Деметры.

— Я только не понимаю, — сказала Дафна, — почему выбор пал именно на меня. Я совсем недавно в Афинах, и меня почти никто не знает.

Мегара рассмеялась.

— Дитя мое, элевсинский иерофант по всей стране разослал шпионов, поэтому у девушки, красивой, как Афродита, нет никаких шансов быть незамеченной.

Дафна отодвинула занавеску с левой стороны и посмотрела на пеструю толпу поющих и пританцовывающих людей. Процессия, подобно змее, продвигалась среди поросших кипарисами холмов на северо-запад, в сторону заходящего за горизонт солнца. Всех радовала перспектива провести два дня и две ночи в оргиях: пить вино, есть до отвала, распутничать и ничего не делать.

— Да будет так, именем Деметры! Да будет

так.

Многие афиняне — в основном мужчины, так как приличная женщина не станет принимать участие в подобных мероприятиях — несли с собой покрывала и подстилки. Осенние ночи были прохладными, и, хотя в Элевсине было множество гостиниц, а залы и складские помещения были открыты для народа, некоторым приходилось ночевать под открытым небом. Это было доходное время для портовых проституток и продажных девушек.

Рано спустились сумерки. Вдалеке светилась огнями Элевсинская крепость. Стены и пропилеи [29] города, погруженные в мерцающий полумрак, казались особенно живописными. Когда праздничное шествие во главе с иерофантом достигло городских ворот, по Элевсину разлился таинственный свет. По обочинам дороги, ведущей мимо стой и Священного источника к большим пропилеям, стояли юные девушки с факелами в руках.

29

Пропилеи — в древнегреческих городах парадный вход.

Возле колонного зала, перед шестью ступенями из белого мрамора, официальные участники праздника отделились от толпы. Иерофант, жрецы, музыканты и носильщики с паланкинами быстро исчезли за дорическими колоннами зала, а уставший народ расселся у стены с зубцами, окаймлявшей святилище. Элевсинские рабы разносили воду, вино и пироги с медом.

Мегара отодвинула занавеску паланкина, и Дафна с любопытством стала смотреть на залитую мягким светом внутреннюю площадку. Девушку провели через высокие ворота, за которыми находился священный двор. Слева возвышалось зернохранилище, длинное закрытое помещение с небольшими окнами. Его размеры свидетельствовали о несметных богатствах. Справа — три небольших храма, сокровищница, статуи и алтари. Надо всем высились огромные колонны святилища Деметры, подсвеченные снизу пламенем многочисленных факелов.

— Да будет так, именем Деметры! — сказала Мегара и поцеловала Дафну в обе щеки. Другие девушки тоже попрощались со своими наставницами. Два жреца крепко схватили Дафну под руки и повели ее вверх по ступеням к храму. Обернувшись, Дафна бросила последний взгляд на свой паланкин, а потом ее поглотила жуткая атмосфера телестерия, необозримого колонного зала, перекрытия которого состояли из причудливых конструкций.

К колоннам, увешанным толстыми шерстяными нитями, были прикреплены факелы. Из курильных печей по полу растекался белый дым, распространяя дурманящий аромат. Жара была невыносимая. Глаза Дафны постепенно привыкли к колеблющемуся полумраку, и она увидела посреди зала еще один, правда небольшой, храм с позолоченной крышей. К его блестящим стенам были прислонены снопы злаков, а между ними на мраморных тронах сидели полуголые жрецы с солидными, блестящими от пота животами. Они бормотали непонятные молитвы.

Повернув голову, Дафна увидела, как из белого дыма, словно привидения, выходят животные: корова, ослица, свинья, коза, овца, собака и кошка. Все они были с большими животами, на сносях. Перед ними стояли ульи и пирамиды из яиц.

Жрецы как по команде закончили молитвы, поднялись, и каждый из них уверенно направился к одной из девушек. К Дафне снова вернулся страх, который одолевал ее в последние часы, страх перед неизведанным, запретным, тайным. Ее дыхание участилось, на лбу выступил пот.

Монах, схвативший Дафну обеими руками, был маленького роста и жирнее, чем все остальные. В его движениях, прежде всего в походке, было что-то женское. Он подвел ее к каменному трону, на котором только что сидел, одним движением сорвал с нее пеплум, так что она осталась голой, и усадил на трон. Два раба притащили плоскую бронзовую чашу размером с колесо повозки, наполненную молоком. Дафна встала в чашу, и жрец начал тереть ее тело губкой, пропитанной молоком. По его кисловатому запаху Дафна догадалась, что это молоко ослицы. Прикоснувшись к своему телу, она почувствовала, что ее кожа стала шелковистой. В соответствии с древним священным обычаем с этого момента девушка считалась ритуально очищенной и могла приносить жертвы Деметре.