Дочь банкира
Шрифт:
Рекс не сводит с лица сидящего рядом Николая вопрошающего взгляда. Наверно, его мучает недавно заданный нелепый вопрос о прыжках с парашютом. Он отлично понимает, что речь идет об опасном предприятии, в котором ему отводится роль некоего помощника. Заранее прикидывает: отказаться, соотвественно изобретя причину, или согласиться?
— Время неограничено, — продолжал инструктировать боевиков Бобик. — И все же, не затягивайте. Операцией руководит Ром. Все подробности — у него.
Вот она, глухая защита от будущего расследования! Ольхов свалит на Бобика, Бобик — на Рома.
Но если дойдет до расследования, рты боевикам не запечатаешь, языки не отрежешь. Спасая свою шкуру, парни выдадут и хозяина, и его уродливого секретаря. Родимцев тоже не собирается молчать, он не Исус Христос. Выложит все, что знает и о чем догадывается.
Значит, должна быть ещё одна предохранительная задумка. Типа второй, подстраховывающей группы, которая при непредвиденных осложнениях замочит первую.
И снова Родимцев затосковал по прежним дням вне особняка. Тогда он был свободен, умело или неумело, но уходил от преследователей, укрывался в лесу, искал убежище у того же Окурка. Грязная, на подхвате работа в гараже Сансаныча сейчас казалась ему блаженным отдыхом.
А сейчас наивного идиота голяком выставляют перед нацеленными стволами и приготовленными «браслетами». Не сбежать и не укрыться, позади — такие же стволы ольховских страховщиков.
Прежнее всегда кажется более сладким и безопасным, нежели нынешнее. Старая истина.
И все же Николай махнул бы рукой на внешне безопасную, а на самом деле обильно политую кровью, службу у банкира. Удерживает одна только причина — Вавочка. Сценка в полутемном коридоре накрепко засела в памяти, посылая оттуда тревожные сигналы. Типа — SOS.
— Не забудьте все свои документы сдать старшему группы… Связь только через него… Надеюсь, вопросов нет?
Набалдашник носа предупреждающе поднялся, глаза прищурены. Весь вид секретаря будто предупреждает о недопустимости дальнейшего обсуждения исчерпанной темы.
— Имеется один, — неожиданно по школярски поднял руку Рекс. — Гонорар?
Бобик помолчал, недовольно помотал главным своим украшением — носом. Но все же ответил.
— Как обычно, по четыре куска. Естественно, баксов… Конечно, не на руки — на банковские счета.
Услышав обещанную сумму «заработка», Николай задохнулся от удивления, а вот остальные участники группы особого удовольствия не высказали. То, что для Родимцева — невероятное богатство, для остальных — мизер, малость.
Рядом с удивлением прочно обосновалось разочарование. На банковский счет? А кому позволят проверить: зачислены деньги или — обман? Вдруг устойчивый и обеспеченный ольховский банк лопнет созревшимм нарывом? Или его прихлопнут, будто надоедливого комара? Нет, гораздо лучше и надежней самому пощупать заработанные хрустящие купюры и упаковать их в собственный бумажник.
Но не выскажешь же это уроду!
После того, как Бобик выполнил задание банкира и выкатился из столовой, четверка приговоренных долго молчала. Полкан попрежнему любовался закрытым окошком выдачи, Ром продолжал
— Ничего не поделаешь, дружаны, придется отрабатывать.
Рекс поднялся, потянулся до хруста в суставах. И вдруг рассмеялся. Не звонко и задорно, как раньше, — натужно, с хрипотцой заядлого курильщика. Ром согласно кивнул и тоже встал. Действительно, не стоит трепать по пустому нервы, они не восстанавливаются. Полкан выматерился сквозь зубы.
— Как делаем?
— Рано планировать, сначала поглядим на дом, общупаем лифт, лестницу, площадку. После решим. Давайте, кореши, свои ксивы, спрячу в наш сейф. Вернемся — отдам. Завтра утром мы с Полканом обнюхаем территорию вокруг дома, постараемся узнать привычки об»екта. Рекс и Шавка готовят стволы, снаряжают взрывпакеты.
Все есть в группе: собственный сейф, мастерская по изготовлению мин, оружейная! Не банда килеров — солидное воинское подразделение. Типа воздушно-десантной роты. А предстоящая операция представилась прыжком с неисправным парашютом. Неизвестно, раскроется он или не раскроется. Проще говоря — самоубийством.
Рекс понял друга и молча кивнул. Да, самоубийство.
Утром Родимцев поднялся рано — около пяти утра. Нехотя, через силу помахал гантелями и гирей, принял контрастный душ. Настроение — на самой нижней отметке, дерьмовей не бывает. В обнимку с тремя банками холодного пива завалился в одних плавках на диван и принялся лениво изучать газеты. Благо, чтивом снабжают безотказно.
В районе семи часов — вежливое постукивание в дверь. В прежней своей комнате он подпрыгнул бы до самого потолка, бросился открывать. На пороге, конечно, Вавочка. С ехидной улыбочкой, в коротенькой юбчонке, из под которой выглядывают пухлые ножки.
Но в новую его келью стучала не Вавочка.
— Балдеешь? — кивнул на банки с пивом Рекс. — А я вот всю ночь не спал. Измаялся.
Пришлось Родимцеву постучать по багету картины, потом — по лбу приятеля. Неужели тот не понимает — все прослушивается? Сразу после вселения на новую жилплощадь Николай тщательно оглядел мебаль и стены. Даже простучал. Первая черная коробочка спрятана за картиной — видимо, у исполнителей вместо мозгов — свиной студень, не нашли более безопасного места. А вот второй мкрофончик оказалось найти не так уж и легко — приклеен липучкой в нижней части кресла.
Рекс устало кивнул и принялся неуклюже изворачиваться.
— Что-то происходит с моим снотворным аппаратом. Думаю придется навестить неврапатолога…
— Лучше — психиатра, — с»ехидничал Николай. — Мало бываешь на свежем воздухе, откуда сон возьмется. Пошли прошвырнемся по парку, подышим утренним кислородом?
Рекс молча поднялся со стула. Вид у него, действительно, больной: мешки под глазами, нездоровый цвет лица — какой-то синюшный, растрепанные волосы.
В парке — утренняя благодать. Жара ещё не наступила, да и о какой жаре можно говорить осенью! Легкий прохладный ветерок шевелит чуткие листья деревьев и кустарника. Дышится легко и приятно. В такой обстановке — читать в порозовевшее от волнения девичье ушко лирические стихи.