Дочь доктора Фу Манчи
Шрифт:
— Вы имеете в виду…
— Именно. Выйдя из кабинета, я заметил странную пассивность в поведении Раймы, и это меня заинтересовало. Она не читала, хотя книга лежала у нее на коленях, а напряженно всматривалась в окно.
— Стало быть…
— Стало быть, возникшее у нее позже подозрение было основано на вполне реальном факте. В шкафу прятался я.
— Но когда…
— Когда я ушел? Не краснейте. В тот момент, когда в библиотеке появились вы, я незаметно ускользнул через дверь, ведущую в комнаты слуг; она находится как раз за лестницей. Потом через восточное
— Что за маленькая проблема?
— Гепард.
— Гепард?
— Прирученный гепард. Гревилль, куда более чувствителен к присутствию в доме чужих, чем любое домашнее животное. К нынешним гостям Бартона он уже успел привыкнуть, но если бы в доме появился новый человек, эта милая киска подняла бы своим воем все поместье. Я подозреваю, что ее одурманили.
— Боже мой! Вы правы!
— Знаю, что прав! Я, понимаете ли, брожу вокруг в своем монашеском одеянии, а он храпит, как слон! Впрочем, продолжайте, пожалуйста.
По мере способностей я описал пассивный страх, овладевший Раймой, как я пытался ее успокоить, и уверен, что она пришла в норму.
— Что-то тут не так! — нетерпеливо прервал меня Найланд Смит. — Перед самым вашим появлением она выходила из библиотеки. Я готов поклясться: для того, чтобы что-то вынести. А после открыла окно. И снова закрыла.
— Простите! — воскликнул я.
— Тс-с!
— Уверяю вас: мистер Смит, все это — полная ерунда. Я просто забыл вам рассказать. Она заходила в свою комнату за дезодорантом. Знаете, такой, во флаконе с пульверизатором?
Смит, по старой привычке круживший по комнате, резко остановился.
— Ерунда, говорите? Это не ерунда, Гревилль! Это именно то, чего мне не хватало. Наконец-то я понял, откуда взялся этот парфюмерный запах, такой сильный, что я почувствовал его даже на террасе. Быстрее! Вам это легче сделать, чем мне… Проскользните в комнату Раймы. Да снимите вы ваши туфли!.. Идите через балкон. Окно у нее наверняка открыто. Если она проснется — хотя вряд ли, — попросите у нее дезодорант. Объясняйте, как хотите. Если она спит, найдите его сами и принесите мне. Возьмите фонарик…
Странную кражу мне удалось осуществить без малейших затруднений. Райма крепко спала. Хотя ее туалетный столик был в беспорядке заставлен множеством флаконов, я легко нашел нужный, поскольку он единственный был с пульверизатором. Сунув его в карман, я поспешил обратно.
Найланд Смит так осторожно принял у меня флакон, будто это была бомба. Потом вышел, и я услышал, как он включил свет в ванной комнате. Вскоре он, впрочем, вернулся с флаконом в руках, и я увидел, что он все так же заполнен наполовину.
— Верните обратно, — велел он.
Я выполнил это, по-прежнему не встретив никаких препятствий.
— Хорошо, — похвалил меня Смит. — Но учтите: теперь мы вступаем в область догадок.
И снова в глубоком раздумье принялся расхаживать по коврику.
— Какой же я болван! —
Листва еще не высохла, и я живо представил себе, какая жалкая перспектива ожидает мой вечерний костюм, и без того пострадавший, не говоря уж обо мне самом.
— Если увидите, что кто-то движется в комнате Раймы, не шевелитесь, — быстро продолжал Смит, не слушая моих робких возражений. — Если кто-нибудь выйдет на балкон, помните: ваше дело — только наблюдать. Кто бы это ни оказался, вы не имеете права ничего ни делать, ни говорить. Просто смотрите. Если потребуется — следуйте за ним, но ни в коем случае себя не обнаруживайте. Идите, Гревилль.
Я уже двинулся к двери, когда он добавил:
— Учтите, это может оказаться для вас довольно тяжелым испытанием. Но я на вас рассчитываю.
Выйдя на балкон, я миновал открытое окно комнаты Смита, потом закрытое — свободной, опустившись на четвереньки, прополз мимо комнаты Раймы и, наконец, устроился в уголке, образованном балюстрадой, замаскировав себя мокрыми ветвями плюща.
Дальняя часть балкона таинственно отсвечивала в серебряном лунном свете, но та половина, в которой скрывался я, по счастью, находилась в тени. Откуда-то издалека, возможно с моря, донесся глухой раскат грома. Вокруг меня шелестела мокрая листва, потихоньку освобождаясь от дождевых капель.
Я увидел, как Найланд Смит вошел в свою комнату.
В поместье царила мертвая тишина. Она была настолько совершенна, что даже еле слышное хлопанье крыльев над головой заставило сердце тревожно забиться. Старая сова слетела с карниза и исчезла в направлении большого поля. Из зарослей тростника над рекой донесся тревожный крик одинокого чибиса; откуда-то, уже совсем издалека, на него ответили, и снова воцарилась тишина.
Мой пост, как я и ожидал, оказался неудобен и холоден. Это было так типично для Найланда Смита: не считаться с подобными мелочами в отношении как самого себя, так и всех прочих. Какие могут быть неудобства, если речь идет о работе?!
Вскоре я услышал, как начали бить большие часы в библиотеке, и механически сосчитал удары. Полночь. В Лондоне люди сейчас как раз завершают ужин…
И тут я увидел ее.
Искренне надеюсь, что мне в жизни больше не доведется испытывать такого потрясения, какое сжало мое сердце в этот момент. Хотя Найланд Смит не удосужился раскрыть мне свой замысел, у меня почему-то сложилось впечатление, что основная цель засады — обеспечить безопасность Раймы. Теперь это впечатление поколебалось.
Прелестная легкая фигурка моей любимой показалась на балконе. В свете луны я видел ее совершенно отчетливо. Она была босиком, в одной ночной рубашке. Без колебаний повернула направо, миновала закрытое окно и перешагнула подоконник комнаты Найланда Смита! Я не верил своим глазам. Мне с трудом удалось удержать ее имя, готовое сорваться с кончика моего языка.