Дочь дыма и костей
Шрифт:
«Отвратительно», — мысленно вынес вердикт Каз, скрестив на груди руки.
То, что делали эти двое, трудно было назвать полетом. Повиснув на уровне крыши дома, они медленно двигались по кругу и сверлили друг друга глазами. Между ними явственно ощущалось напряжение.
Затем Кэроу набросилась на парня, и настроение у Каза улучшилось.
Позже он заявит, что воздушное шоу входило в его программу, и сделает рекордные сборы. Назвав Кэроу своей девушкой, он приведет в бешенство Светлу, которая гордо удалится домой, чтобы взглянуть в зеркало на брови — все еще толстые, как гусеницы. А пока они, разинув рты, глазели на двух прекрасных
По крайней мере, Кэроу точно дралась. Ее противник только уворачивался, ловко и грациозно, проявляя при этом нечто вроде… кротости?.. Он уклонялся от нее и вздрагивал словно от удара даже в те мгновения, когда она и не прикасалась к нему.
Так продолжалось несколько минут, толпа зевак росла. Когда Кэроу в очередной раз пошла в наступление, парень умудрился ухватить ее за руки, и она выронила нож, который после довольно долгого полета вонзился острием в щель между булыжниками мостовой. Все это выглядело странно: парень прижал ее ладони друг к другу. Она сопротивлялась, но он, несомненно, был намного сильнее и без труда удерживал ее руки, как бы принуждая возносить молитву.
Он говорил ей что-то, и его речь, обрывки которой доносились до наблюдателей, казалась чужестранной и богатой интонациями, грубой и как будто… звериной. Слушая его, она мало-помалу успокоилась. На Староместской площади колокола Тынского храма отзвонили девять, и, когда последний удар отозвался эхом в тишине, он отпустил ее и отпрянул назад, напряженный и сосредоточенный, словно только что освободил из клетки дикого зверя и не знает, кинется ли тот на него.
Кэроу не кинулась. Она полетела прочь. Медленно перемещалась в воздухе, подогнув стройные ноги, взмахивала руками, будто стараясь удержаться на плаву. Ее движение было таким легким, таким… возможным, что кое-кто из туристов осторожно попробовал воздух руками — а вдруг они попали в какое-то место, где у людей появляется способность летать?
А затем, едва зеваки начали привыкать к невиданному зрелищу — парящим в небе синеволосой девушке и черноволосому мужчине, словно исполняющим блистательный танец, — как девушка сделала неожиданный выпад. Мужчина прогнулся и начал падать, тщетно стараясь удержаться в воздухе.
Наконец он обмяк, голова откинулась назад, и в россыпи искр, похожих на хвост кометы, его понесло к земле.
29
Звездный свет
Когда ангел решил улизнуть, просто оторвавшись на десять футов от земли, Кэроу испытала дьявольское удовольствие от того, что в силах удивить его. Но если он и удивился, то не подал виду. Он смотрелна нее. Всего лишь смотрел. Взгляд обжигал щеки, губы. Словно касалсяих. Манящие глаза, черные бархатные брови. Медь и тень, сладость и угроза, скулы, точеные как лезвие, и мысок на лбу как острие кинжала. Плюс ко всему приглушенный треск невидимого огня, — глядя на него, очарованная Кэроу внезапно ощутила, как кровь шумит в ушах.
В животе внезапно проснулись и затрепетали крыльями маленькие существа.
Щеки вспыхнули румянцем. Только бабочек ей не хватало! Как могла она, глупая, не устоять перед этой красотой?
«Красота… — как-то раз язвительно произнес Бримстоун. — Люди сходят от нее с ума. Беспомощные, как летящие на пламя мотыльки».
Быть мотыльком Кэроу не желала. Двигаясь в воздухе
Распаляясь, Кэроу нападала снова, и едва не убедила себя, что она — достойный ему противник и может… Что? Убить его? Она даже не пыталась воспользоваться ножом. Убивать она не хотела.
Чего же тогда она добивалась? И чего добивался он?
А затем он схватил ее за руки, одним ловким движением обезоружил и лишил надежды на победу, которую она, возможно, питала. Он сжал ее ладони, и она больше не могла направить на него хамсы. Он приблизился настолько, что она рассмотрела белое пятно на шее, в том месте, где касалась его. Вырваться не получалось. Сильные, теплые руки обхватили ее кисти. Он поймал в ловушку ее чары — прижатые друг к другу татуировки обжигали ладони, нож полетел вниз. Она попалась. Кэроу с содроганием вспомнила, как в Марокко он смотрел на нее безжизненным взором.
Сейчас его взгляд был далеко не безжизненным. Словно перед ней предстал кто-то совсем другой, — тот, кого переполняли чувства. Какие чувства? Боль. Глаза горели лихорадочным огнем. Лицо несло печать затянувшегося страдания, дыхание сбилось. Наклонившись к Кэроу в воздухе, он напряженно вглядывался в ее лицо.
Его прикосновение, исходящий от него жар, его взгляд словно захлестнули ее, и бабочки вмиг пропали.
Между ними возникло нечто совершенно новое, связанное… со звездами. Нечто, что изменило форму пространства и проникло в нее, — оно согревало и успокаивало, — и в то мгновение, когда ее ладони были в его руках, Кэроу почувствовала себя беспомощной, как звездный свет, притягиваемый к солнцу в огромном, странным образом видоизмененном пространстве.
Низким хриплым голосом ангел произнес:
— Я не причиню тебе зла. Сожалею о том, что произошло раньше. Прошу, поверь мне, Кэроу. Я пришел не затем, чтобы навредить тебе.
Услышав свое имя, она вздрогнула и перестала сопротивляться.
— Тогда зачем?
Он посмотрел на нее беспомощным взглядом.
— Не знаю.
На этот раз его ответ не показался ей смешным.
— Просто… поговорить, — продолжал он. — Хочу понять…
Он смолк, безуспешно пытаясь подобрать слова, и Кэроу подумала, что знает, о чем он, потому что тоже хотела это понять.
— Я больше не выдержу твоей магии, — сказал он.
Она на самом деле серьезно его ранила. «По-другому не получится», — подумала она. Он — враг. Доказательство тому — горящие ладони. И шрамы, и разорванная на части жизнь. Однако тело не слушало. Тело сосредоточилось на прикосновении его рук.
— Но я тебя не держу, — добавил он. — Хочешь — ударь, я этого вполне заслуживаю.
Он разжал руки. Жар схлынул, в пространство между ними ворвался холодный ночной воздух.
Спрятав хамсы в кулаках, Кэроу подалась назад, почти не осознавая, что все еще парит в воздухе.
Ну и ну! Что это?
Она понимала, что летает на виду у толпы людей, и вокруг собирается все больше и больше зевак, будто туристский маршрут с Карловой улицы отклонился в этот переулок. Она чувствовала, как в нее удивленно тычут пальцами, видела вспышки камер, слышала крики, — но все это было далеко, как на экране телевизора, менее реально, чем мгновение, которым она сейчас жила.