Дочь Голубых гор
Шрифт:
Он с гордостью показал Эпоне ее новое жилище.
– Хороший шатер, почти такой же большой, как шатер Кажака. Если нужно, женщины могут его разбирать, а затем опять собирать. Ты здесь будешь хорошо жить вся зима. – Он улыбнулся обаятельной улыбкой, всячески стараясь, чтобы Эпона осталась довольна.
Эпона огляделась. Маленькое жилище было забито вещами еще больше, чем шатер Колексеса. Тут и для одного человека не хватало места, но она сама видела, как из этого шатра вышли две женщины с целым выводком ребятишек.
– Я предпочла бы спать под звездами, положив
Его брови знакомо взметнулись вверх.
– Мужчины спят вместе с лошадьми, женщины спят в шатрах, – сказал он. Увидев на ее лице выражение упрямства, чтобы как-то смягчить ее, он добавил: – В шатрах тепло.
– Я не боюсь холода, привыкла к нему.
– Холод в горах не такой же самый, как в Море Травы.
Ее глаза сверкнули.
– Ты приказываешь мне спать в шатре?
Зная характер этой женщины, Кажак заколебался, прежде чем ответить. Вероятно, разумнее всего – ничего ей не приказывать. Он широко улыбнулся.
– Нет, нет, это не приказ. Кажак будет очень доволен, очень горд, если ты будешь жить в его шатре, но это не приказ.
Эпона слегка успокоилась.
– Хорошо. Я буду спать в твоем шатре. Но тебе придется кое-что убрать; мне не нужны все эти сундучки и сумки и… – Эпона беспомощно помахала рукой, не в силах описать весь этот хлам, наполнявший жилище.
Разумеется, не могло быть и речи, чтобы сам Кажак помог Эпоне очистить шатер от ненужных ей вещей. Он пошел к одной из своих жен, самой молодой и самой покорной, и велел ей помочь кельтской женщине. Просить старшую жену прислуживать младшей было грубым нарушением обычаев, но у Кажака не оставалось никакого выбора. Он знал, что Ро-Ан не доставит ему никаких неприятностей.
С маленьким каменным светильником в руке Эпона ползала по полу, пытаясь разобрать кипу грязных мехов, когда услышала над своим плечом чей-то робкий голосок. Оглянувшись, она впервые увидела скифскую женщину с неприкрытым лицом.
Как и многие ее соплеменницы, она была темноглазая, скуластая, с точеным носом. Однако рот у нее был небольшой, мягко очерченный, а ее подбородок прятался в складках одежды. Она была похожа на молодую лань, мелькающую среди деревьев на опушке.
– Ро-Ан, – притронувшись к груди, нерешительно произнесла она.
– Эпона, – дружески улыбаясь, ответила молодая женщина.
Ро-Ан не улыбнулась. Ее темные глаза расширились, затем она опустила веки, выражая готовность служить Эпоне, и протянула к ней обе руки.
Эпона иногда думала о себе как о застенчивой женщине, но по сравнению с этим робким существом она была просто рыкающей львицей. Вероятно, самое доброе, что могла сделать Эпона, это, не говоря ни слова, нагрузить ее ненужными вещами и отослать прочь. Но ведь она может оказаться доброй помощницей, к тому же Эпона истосковалась по звукам женского голоса.
Поэтому вместо того, чтобы тут же дать ей необходимое поручение, Эпона попыталась завязать с ней разговор.
– Ты одна из жен Кажака? – спросила она.
Ро-Ан издала какой-то тихий кудахтающий звук, очевидно, это был смех, и закрыла нижнюю часть своего
– У Кажака много жен? – спросила Эпона, пользуясь своим ограниченным, но с каждым днем увеличивающимся запасом скифских слов.
Ро-Ан вновь хихикнула и наклонила голову. Эпона уже начала терять терпение.
– Я… Эпона… не сделаю… ничего плохого… Ро-Ан, – произнесла она медленно и отчетливо.
Ро-Ан как будто бы чуточку успокоилась. Она кивнула головой в знак того, что поняла, и подняла глаза. И тут Эпона обнаружила, что женщины, в отличие от мужчин, не избегают смотреть прямо в глаза, этот запрет их, очевидно, не касается; Ро-Ан глядела на нее робко, но без каких бы то ни было колебаний. Голос ее звучал очень мягко.
– Это твой шатер, Ро-Ан?
– Нет, это шатер Кажака. Шатер Кажака для его жен.
– Все его жены жили здесь? Вместе с Кажаком?
Ро-Ан захихикала.
– Нет, нет. Кажак живет в отдельном большом шатре, как все мужчины. Женщины собирают и разбирают шатры, но они им не принадлежат. Зимой женщины живут в небольших шатрах. Летом мы обычно не строим шатров, живем в кибитках. Некоторые мужчины, которые в опале у князя, вообще не имеют шатров. Все время должны жить, и их жены тоже должны жить, в кибитках. Когда Ро-Ан была маленькая, она спала под кибиткой, – добавила она. – Теперь я живу лучше. Кажак имеет несколько шатров. Один для Кажака, один… теперь для тебя. Еще два для женщин. Он любимый сын Колексеса; пользуется особой милостью своего отца.
Приводя в порядок свое жилище, Эпона перевернула мешок с мукой и вдруг уловила какой-то гнилостный запах, заглушавший запах корицы и благовоний.
– Что за вонь?
Ро-Ан нагнулась, и Эпона ощутила запах, исходивший от тела молодой женщины; этот запах походил на запах козы.
Время было как раз подходящее, чтобы задать вопрос, который вертелся у Эпоны на язык с тех самых пор, как она покинула Голубые горы, вопрос, мучивший ее всякий раз, когда она думала о своей будущей жизни среди кочевников. Она не могла дольше тянуть с этим вопросом.
– Ро-Ан, моются ли… у вас… женщины?
Она так мечтала выкупаться во время путешествия, но знала, что просить котел с горячей водой для купания бесполезно. Купание в горячей воде… это блаженное удовольствие кельты традиционно предлагали всем прибывающим к ним путникам. Но здесь, в Море Травы, такое, очевидно, было невозможно. Были, видимо, другие способы, навряд ли столь же приятные.
– Эпона хочет… помыться? – с удивлением спросила Ро-Ан.
– Очень, – уверила ее Эпона. – Эпона не любит, когда кожа у нее грязная.
Глаза Ро-Ан на миг осветились дружеским понимание. В ней жили, хотя и искусно скрываемые, теплые чувства. Эпоне хотелось откликнуться на них, как она откликалась на безгласный зов лошадей.
– Ро-Ан поможет тебе помыться, – сказала скифская женщина. И, накинув край покрывала на лицо, вышла.
Оставшись одна, Эпона стала ждать ее возвращения. Снаружи шатра жизнь шла своим чередом, но внутри она была единственным живым существом. Вероятно, все известные ей духи остались далеко позади.