Дочь горного короля
Шрифт:
– Я никому ничего не должна. Ни ему, ни тебе, ни кому-то другому. Понял? Я его не просила меня любить, не просила ходить за мной как собака. Он годился мне как любовник, но теперь это в прошлом, и в моем настоящем для него места нет. Ясно тебе?
– Ясно, принцесса. Зло и бездушно, но ясно как день. И то – зачем тебе трудиться, в дубраву ходить? До нее, как-никак, больше мили.
Она заглянула ему в лицо.
– Вот мы оба и рассердились, крошка, а из-за чего? Из-за этого остолопа. Я ведь говорила, что мне дураки не нужны. Но коли за
Баллистар с ухмылкой кивнул.
– А я в награду приготовлю тебе поесть. Найдется что-нибудь в доме?
– Эбби нынче утром поймала утку.
– Изжарю ее с подливой из ягод.
Они славно поужинали молодой нежной уткой. Красный ягодный соус делал сочное мясо под хрустящей корочкой еще вкусней.
– Будь у меня хоть толика здравого смысла, я бы сделала своим мужем тебя, – сказала Сигурни, облизав пальцы. – Мне еще не встречался мужчина, который бы так умел готовить.
Баллистар, сидевший свесив ноги на обтянутом шкурой стуле, важно кивнул.
– Если бы ты захотела меня в мужья, я бы не согласился.
– Я для тебя недостаточно хороша? – улыбнулась она.
– Слишком, я бы сказал, хороша, но дело не в этом. Есть в тебе что-то такое, Сигурни… Ты как корона Альвена – видеть ее видишь, а потрогать не можешь.
– Отчего же? Мне нравится, когда мужчины ко мне прикасаются.
– Нет, не нравится. Не думаю, чтобы ты хоть одному позволила коснуться твоего сердца. Ни один еще не заглядывал тебе в душу.
– Сердце – это насос, гоняющий кровь по телу, – рассмеялась она, – а душа и вовсе вещь непонятная. Нет, не надо ничего объяснять. Оставим это. Негоже спорить после такого вкусного ужина. Да тебе уже и пора, иначе придется брести в потемках.
Карлик слез со стула, собрал тарелки.
– Не надо. Ступай, Баллистар. Я хочу побыть одна.
– Не будь слишком сурова с Бернтом, – попросил он с порога.
– Буду его холить, как больного щенка, – пообещала она.
Сигурни помыла посуду, подбросила дров в огонь. Встречаться с Бернтом, которого она уже вычеркнула из своей жизни, ей не хотелось. Не то чтобы он, при всей своей простоте, был плохим любовником, нет. Когда-то, прошлой осенью, ей было с ним хорошо, но весной он стал казаться ей гирей на шее. Он всюду таскался за ней, говорил, как ее любит, не сводил с нее глаз, вымаливал ее любовь, словно собака объедки. Почему он не может довольствоваться тем, что у них было? Почему хочет большего, чем она способна ему уделить? Недоумок!
Она налила себе меду из подаренной Гвалчем бутылки и опять села на крыльце рядом с Леди, почесывая ее за ушами. Та, разомлевшая от ласки, внезапно вскинула голову и уставилась на опушку леса.
– Что там такое, девочка? – спросила шепотом Сигурни.
Из-за деревьев выехал всадник, и она тихо выругалась, узнав Асмидира – одетого на этот раз в черное, верхом на вороном скакуне. Покрывало из черного шелка удерживал на
– Приехал повидать свою шлюху? – съязвила Сигурни.
Асмидир спешился с дружелюбной улыбкой, бросил поводья на шею коню, взошел на крыльцо.
– Не будь такой колючкой, Сигурни. Нам надо поговорить. Не войти ли в дом? Ваша северная погода дурно сказывается на моих южных костях.
– Не знаю уж, приглашать ли тебя, – проговорила она, став на пороге.
– Пригласи, пригласи. Друзья в жизни – большая редкость, и бросаться ими не надо. Я и по глазам твоим вижу, что мой приход тебя радует, а напряжение, которое я в тебе чувствую, может ослабить только любовь. Ведь так?
– В целом да. – Она отступила, позволив ему войти.
– Да у тебя тут пир был, – сказал он, принюхавшись. – Просто слюнки текут. Утка, не так ли?
– Да, Баллистар приготовил. На кухне он истинный чародей. Тебе следует взять его к себе в услужение.
– Я подумаю. – Асмидир бросил плащ на стул и сел у огня.
Сигурни устроилась у него на коленях, поцеловала в щеку.
– Я правда рада, что ты пришел.
Он провел пальцами по ее серебряным волосам, прижал к себе, понес в спальню.
Следующий час был посвящен любви, но Сигурни, обмирая под его ласками, все время чувствовала, что его что-то гложет. Достигнув наивысшего наслаждения во второй раз, она отстранила его от себя, уложила рядом и спросила, опираясь на локоть:
– Что с тобой, друг мой? – Ее ладонь лежала на его гладкой темной груди.
– Много всего. – Он потянулся к ней, но она отодвинулась.
– Скажи.
– Я надеялся, что ты позволишь мне самому дойти до конца, прежде чем вступать со мной в разговоры, – с натужной улыбкой ответил он.
Она, посмеиваясь, укусила его за ухо.
– Поскорей только, а то у меня есть другие дела.
– Слушаюсь, госпожа моя. – И он вернулся к прерванному занятию.
Потом они пили мед у огня. Сигурни ощущала во всем теле блаженную слабость. Обнаженный Асмидир накинул на себя плащ, чтобы уберечься от сквозняка.
– Ну, теперь рассказывай, – сказала Сигурни.
– Скоро начнется война.
– Вот как, и где же?
– Здесь. Я был в Цитадели. Туда собираются наемники, а барон изучает карты прилегающих к Хай-Друину земель. Я уверен, что скоро он поведет свое войско в горы.
– Быть того не может. Ему не с кем здесь воевать.
– Это несущественно. Ему опротивел этот край, а война с горцами даст ему случай с триумфом вернуться на юг. Ничего, что сражаться он будет с горсткой кое-как вооруженных крестьян. Кто об этом узнает? Историк у него свой. Разорив горные села, он получит славу, которой так жаждет. Быть может, на будущее он замышляет другую войну, междоусобную.
– Но как это может касаться тебя, Асмидир? Ты не из наших мест, и нижнесторонний король – твой друг.