Дочь императора
Шрифт:
– Приди в мои объятия, моя прекрасная и храбрая Маргарита, – сказал он, привлекая ее на свою грудь. – Храбрость и гордость твоих предков блистают в твоих глазах. О! Ты права! Пускай приходит смерть, мы не боимся ее.
Увидев их в объятиях друг друга, Сара поднесла руки ко лбу с неописанным выражением бешенства и отчаяния.
– О! Неужели я буду смотреть на них, как они станут умирать, оскорбляя меня своей любовью и своими нежными речами! – вскричала она. – О! За все перенесенные страдания, за все мои муки, неужели мне не будет дано хоть одного часа мщения, о котором я мечтала. Если бы я видела, что они терзаются, мое сердце,
Она смотрела на ключ, как будто спрашивая, зачем он нужен.
– Этот ключ! Чего я хотела? А, это ключ от этой комнаты, – сказала она, придя в себя.
Она побежала в глубину комнаты, чтобы бросить его в огонь, но мгновенно остановилась, пронзительно вскрикнула, закрыла лицо руками и бросилась назад, на лице ее выражалось безумие, глаза блуждали.
– О! Этот крик оледенил мое сердце! – прошептала графиня, прижимаясь к мужу.
– Несчастная сошла с ума, – тихо сказал граф.
– О, как мне хорошо от огня, – шептала Зильда, возвращаясь с ключом в руках… – Мне холодно… Иди, Тереза… бедная сестра… твои ноги изранены… ты дрожишь под твоими оледеневшими лохмотьями… О да! Мы очень несчастны! Боже мой! Неужели ты не сжалишься над этими бедными сиротами?
– Людвиг, – сказала графиня на ухо мужу, – этим ключом можно отворить дверь… Может быть лаской ты уговорил бы ее отдать его. Это наша единственная, последняя надежда!
– О! Какая мука! – прошептал граф. – Зильда, – сказал он, возвышая голос.
– Зильда! – вскричала колдунья, останавливаясь и озираясь блуждающим взором… – Зильда! – повторяла она, как будто припоминая. – Погодите… Ах! Да… она умерла, бедная Зильда… Она так любила этого прекрасного дворянина! О! Давно! Все эти слова любви я слушала так равнодушно!.. А когда оставалась одна, я повторяла их в моем сердце!.. Я была так счастлива тогда!.. Я заставляла молчать тебя, а самой хотелось заставить тебя говорить слова любви!
– Сегодня вечером ты будешь одна, Зильда, не правда ли? – сказал граф, подходя к ней и стараясь овладеть ключом. – Да… этот… Ты ведь знаешь, что это от садовой калитки?
– Марианни спрашивал его у меня, – таинственно отвечала она. – Я сказала ему, что потеряла… я хорошо сделала, не правда ли? Итак, ты придешь сегодня вечером?.. Он в Штутгарте… Вся ночь принадлежит нам… Ночь упоения и страсти… О! Посмотри еще на меня… Твой взгляд сжигает меня… Твои поцелуи заставляют трепетать меня с головы до ног… И когда твои губы прикасаются к моим, мне кажется, что они высасывают мою кровь, мою жизнь, мою душу и мысль.
– Людвиг, видишь, как уже поднялось пламя! – сказала Маргарита. – Нам осталась одна минута.
– Да, Зильда, да, – говорил граф, обращаясь к колдунье, – я приду вечером, вся ночь будет твоя… Но мне нужен этот ключ… ты мне не отдала еще его…
– Вот возьми, – сказала она, подавая ему ключ. В ту минуту, как Маргарита хотела его взять, колдунья быстро отняла свою руку.
– Кто
В эту минуту несколько вооруженных людей подошли и остановились у дверей.
– Помогите! Помогите! – закричала Маргарита. – Мы горим… мы заперты… сломайте дверь… Слышите, ради Бога, спешите!
Дверь задрожала под ударами топоров и дубин.
– Слышишь ты этот шум? – начала опять Сара, с минуту стоявшая неподвижно. – Это Марианни. Он знает все… он хочет убить тебя… О! нет, нет… я не хочу!.. Лучше убей меня… а этот кинжал… О! тогда горе вам…
Она размахнулась рукой, как будто ударяя. Дикое торжество изобразилось на ее лице, и в ту же минуту перешло в выражение страха и ужаса.
– О! – вскричала несчастная женщина, отступая от графа, которого принимала за Марианни. – Кровь… кровь! Там… везде… а это пламя… это адское пламя… Оно жжет меня… эти искры… О, это глаза демонов, которые указывают мне на трупы моих жертв… Один – это мой отец… Он проклинает меня… Другой… О! Боже мой… а там… там… эта окровавленная голова… этот кинжал!.. он протягивает руки, чтобы схватить меня… Нет… нет… я боюсь теперь, я боюсь его теперь, я боюсь всех этих окровавленных привидений, обвитых пламенными саванами… О, я боюсь, я боюсь вечности!
Граф, видя, что она чуть было не попала в пламя которое уже прорывалось в глубину комнаты, сделал движение, чтобы схватить ее и вырвать у нее ключ, но она быстро откинулась назад и выскользнула у него из рук.
Обгорелый пол провалился под ногами колдуньи.
Она тщетно старалась схватиться за что-нибудь. Все обрушилось вместе с ней. Несчастная испустила пронзительный крик и погрузилась в пучину огня и дыма.
Граф едва успел отскочить. Еще шаг, и он погиб бы.
Дым сделался так густ, что граф и Маргарита задыхались; но дверь уступила усилиям отворявших.
Толпа воинов бросилась в комнату. Почти все они были из шайки Иеклейна.
Они хотели умертвить графа и его жену, но один из них узнал несчастных владетелей Вейнсберга.
– Не убивайте их! – вскричал он. – Это Гельфенштейн и графиня Маргарита. Мы получили тысячу флоринов, обещанных Иеклейном, за поимку их.
– Я вам дам в сто раз больше, если вы нас спасете, – сказал граф, защищая своим телом Маргариту. – Назначьте сами выкуп…
– Нет, нет, – закричало несколько голосов, – не нужно выкупа… Да и где ты возьмешь деньги?
– Здесь.
– Разве ты думаешь, что нам нужно твое позволение, чтобы взять все, что есть в твоих сундуках?
– Ну отвезите меня в Лусбург.
– Чтобы ты убежал?
– Пустите меня уехать с женой, и я клянусь…
– Да, как же! А когда вы будете в безопасном месте, то сделаете, как граф Монфень, который решил, что слово, данное рабам, не обязательно для дворянина.
– Так отпустите графиню… я останусь заложником, пока вы не получите выкупа…
Некоторые колебались: но большинство отвечало насмешками и оскорблениями на предложение графа.