Дочь Империи
Шрифт:
Десио завершил речь почтительным поклоном и выразительной улыбкой, предназначенной исключительно для властительницы Акомы.
Потом его сменили на подмостках акробаты, и праздник покатился своим чередом.
Маре удалось сдержать негодование, которое вызвало у нее последнее изобретение Минванаби. Он не только сумел повернуть все таким образом, что любая попытка покинуть его поместье окажется равносильной публичному признанию в трусости, но и обзавелся превосходным оправданием на тот случай, если его гостя случайно прирежут на реке неведомые злодеи; сам же он останется совершенно чист. Без ведома Минванаби
Мара взглянула на Папевайо, и его глаза сказали ей, что он все понял: даже Кейока невозможно ни о чем предупредить. Сейчас ставки в игре стали гораздо выше, чем мог предвидеть любой из ее советников. Если она погибнет, то, скорей всего, нападение на Айяки произойдет раньше, чем весть о ее кончине достигнет пределов Акомы.
Старый друг властителя Седзу, Патаки из Сиды, проходил мимо ее стола и вежливо поклонился. Тихим голосом, который могли услышать только Мара и Накойя, он сказал:
– Ты поступишь благоразумно, если отошлешь своего телохранителя отдохнуть.
– Это мудрый совет, господин.
– Она улыбнулась, стараясь скрыть усталость.
– Но я уже предлагала ему именно это, а Папевайо говорит, что ему не хочется спать.
Престарелый властитель кивнул, сознавая, как и все они, что преданность воина не будет лишней.
– Будь начеку, дочь Седзу, - сказал Патаки.
– Альмеко не питает к Джингу дружеских чувств и с удовольствием полюбовался бы крахом честолюбивых замыслов Минванаби. Но сейчас ему нужна поддержка этого семейства на полях сражений в варварском мире. Поэтому Альмеко не лишит Джингу своей милости, если тот сумеет убить тебя, не опозорив свой род.
– Властитель Сиды бросил мимолетный взгляд на помост, где обедали почетные гости, и задумчиво добавил: - Ну а уж если Джингу будет уличен в нарушении клятвенного обязательства оберегать безопасность гостей, Альмеко с еще большим наслаждением посетит церемонию ритуального самоубийства властителя Минванаби.
– Патаки улыбнулся, словно они обменивались шутками.
– Многие из присутствующих здесь причастны к тому, что приключилось с Акомой, госпожа. Но никто не будет действовать против тебя, кроме Минванаби. По крайней мере, ты знаешь своего врага.
С внезапной сердечностью Мара отозвалась:
– По-моему, властитель Патаки, я знаю также и одного друга.
Старик рассмеялся, словно оценил остроумный каламбур:
– Сида и Акома прекрасно ладили друг с другом на протяжении многих поколений.
– Он взглянул на отведенный ему стол, за которым сидели два его внука.
– Время от времени твой отец и я даже поговаривали о возможном союзе.
– С этими словами он пытливо всмотрелся ей в лицо.
– Хотелось бы надеяться, что в один прекрасный день мы с тобой сможем побеседовать о таких делах. Но сейчас я должен возвратиться к своей семье. Да хранят тебя боги, госпожа.
– И да хранят они Сиду, - пожелала в ответ Мара. Накойя наклонилась поближе к хозяйке и прошептала:
– Во всяком случае, один человек здесь нашелся, подобный твоему отцу.
Мара кивнула:
– И даже от него не придется ждать поддержки, когда Джингу примется за дело.
До той поры, пока не нарушены формы приличий, полагалось следовать непреложному правилу: если слабый умирает на глазах у всех, наблюдатели не должны
Сумерки за открытыми окнами скрадывали береговую линию, и при свете вечерней зари озеро мерцало, словно лист серебряной чеканки. Одна за другой зажигались звезды. Тем временем рабы с факелами и кувшинами с маслом совершали свой привычный обход, зажигая лампы. Вскоре должно было совсем стемнеть; с наступлением ночи опасность возрастала. Мара проследовала в пиршественную залу вместе с прочими гостями, стараясь выглядеть так же, как они, - веселой и оживленной. Если бы ей было позволено мечтать, она сейчас мечтала бы об одном - о роли воина, чтобы сражаться в доспехах и с мечом, пока смерть не отыщет ее или ее врагов... но идти через возбужденную толпу, видеть сияющие улыбки, слышать беспечный смех, и все это время нести в сердце, не показывая виду, неизбывный давящий страх - это значило бессильно дожидаться, пока достоинство не обратится в маску, под которой скрывается безумие.
Лучшие повара Империи готовили ужин для этого вечера, но Мара не чувствовала вкуса еды, которую брала с роскошных подносов, украшенных ободками из редкого металла. Она соглашалась отведать то одно, то другое, чтобы успокоить Накойю; но в голове назойливо билась одна мысль - что Папевайо сейчас борется с одолевающим его сном. Всю прошлую ночь напролет он бессменно стоял на страже у ее дверей, и хотя боги наделили его телесной силой, острым умом и волей, не приходилось надеяться, что он сможет так же бодрствовать и еще одну ночь. При первой же возможности Мара извинилась перед любезными хозяевами и попросила разрешения удалиться на покой.
Черные тени, отбрасываемые глубокими капюшонами, не позволяли понять выражение лиц Всемогущих, но их глаза следили за Марой, когда она встала из-за стола. Сидевший справа от них Альмеко широко улыбнулся, толкнув локтем под ребро властителя Минванаби. И многие глаза с презрением следили, как властительница Акомы помогала своей престарелой первой советнице подняться на ноги.
– Желаю тебе приятных сновидений, - пробормотал Десио, наследник Минванаби, когда маленькая группа направилась к выходу в коридор.
Мара была слишком утомлена, чтобы отвечать. Но мгновением позже ей пришлось пережить еще один удар по самолюбию: властитель Экамчи, не уступив ей дорогу, протиснулся в дверной проем перед ней. Папевайо заметил, как окаменели плечи госпожи. Одна лишь мысль, что этот надутый истукан может нанести ей новое оскорбление, привела воина в ярость. И, прежде чем Мара успела сказать хоть слово, прежде чем кто-либо из гостей обратил внимание на небольшую заминку в дверях, Папевайо схватил властителя Экамчи за плечи и вытолкнул в коридор, в сторону от дверного проема.
У властителя Экамчи даже дух занялся от неожиданности. Затем его пухлые щечки возмущенно заколыхались.
– Гнев богов!..
– негодующе зашипел он.
– Ты, чурбан неотесанный! Думаешь, ты можешь меня тронуть, и тебе это сойдет с рук?!
Позади него загремели оружием его телохранители, но в узком коридоре они не могли обойти расплывшуюся фигуру взбешенного властителя и, следовательно, не могли добраться до Папевайо.
Командир авангарда Акомы отнесся к угрозам с подобающей невозмутимостью: