Дочь кардинала

Грегори Филиппа

Эрбер, Лондон

Февраль, 1472 год

Герцог Джордж и герцогиня Изабелла живут в Лондоне с большим комфортом. Их дом ничуть не уступает великолепием дворцу, а сотни слуг и личная охрана Джорджа носят собственную форму с его личными цветами. Он гордится своей щедростью и даже перенял правило моего отца: каждый, кто постучится в кухонную дверь во время ужина, может рассчитывать на милостыню и кусок мяса. К постоянно открытой двери его кабинета стоит

нескончаемая очередь просителей и ходатаев, из которых он не отказывает во встрече никому, даже самому бедному из людей. Он считает, что в его владениях все должны знать: ежели они верны своему господину, то и господин будет к ним добр. Вот и получается, что десятки, сотни человек, которые в ином случае были бы к нему безразличны, теперь считают его хорошим, добрым, заботливым лордом, дружественно к ним расположенным, и влияние Джорджа растет, как река в половодье.

Изабелла ведет себя как настоящая гранд-дама, раздавая милостыню по дороге в часовню, ходатайствуя перед Джорджем в тех случаях, когда это кто-то видит или это можно использовать ей во благо. Я следую за ней, как еще один из многих примеров ее показной благотворительности. Время от времени кто-то обязательно говорит о том, как добры ко мне сестра и ее муж, что приняли меня в свой дом, когда я была лишена милости и обесчещена, и что позволяют у себя жить, хоть у меня и нет за душой ни гроша.

Я дожидаюсь возможности поговорить с Джорджем, поскольку давно поняла, что Изабелла здесь не имеет своего голоса. Однажды я прохожу мимо конюшен, когда он въезжает туда верхом и спешивается, в кои-то веки оставшись без своего обычного многолюдного сопровождения.

– Брат, могу ли я поговорить с тобой?

Он вздрагивает, потому что я стою в затененной части конюшни, где он меня не видел.

– Что? Да, сестра, конечно, конечно. Всегда рад тебя видеть. – Он посылает мне свою обычную уверенную улыбку и проводит рукой по светлым волосам таким знакомым, многократно отрепетированным жестом. – Чем могу быть тебе полезен?

– Я хочу поговорить о своем наследстве, – смело заявляю я. – Как я понимаю, мать останется в аббатстве до конца своих дней, и мне хочется знать, что же будет со всеми ее землями и богатством.

Он бросает взгляд на окна дома, словно желая, чтобы Изабелла увидела нас здесь, в конюшне, и немедленно пришла на помощь.

– Твоя мать сама выбрала уединенную жизнь под защитой святого места, – говорит он. – А ее муж был виновен в предательстве, поэтому их земли отойдут короне.

– Это его земли отойдут короне, – поправляю я его. – И то только в том случае, если бы его судили и признали виновным. Но его не судили, значит, его земли были присвоены незаконно. По-моему, король просто отдал их тебе, разве не так? Значит, ты владеешь землями моего отца, полученными в дар от короля, без всякого на это права.

Он моргает. Он явно не знал, что мне это известно. И снова он озирается вокруг, но, кроме мальчика-конюха, подошедшего, чтобы забрать у него коня, хлыст и перчатки, некому было прервать наш разговор.

– Да и земли моей матери все еще принадлежат ей.

Ей же не предъявили обвинений в предательстве?

– Нет.

– Как я понимаю, ты предложил забрать у нее эти земли и отдать их мне и Изабелле?

– Это все деловые вопросы, – начинает он. – Нет никакой нужды…

– Так когда ты отдашь мне то, что причитается мне по праву?

Он улыбается, берет меня за руку, кладет ее себе на локоть и ведет меня прочь от конюшни, через анфиладу, в дом.

– Тебе не следует волноваться по этому поводу, – говорит он, похлопывая меня по руке. – Я твой брат, твой опекун. Я обо всем этом позабочусь за тебя.

– Я вдова, – говорю я. – И у меня нет опекуна. У меня есть право на собственные владения, как у вдовы.

– Вдовы предателя, – мягко поправляет он меня, как будто бы ему было неприятно говорить мне такие вещи. – Поверженного.

– Принц в своем праве и в своей стране не может быть предателем, – парирую я. – А я, несмотря на то что была за ним замужем, не была обвинена в предательстве. Поэтому у меня остались права на свою долю наследства.

Рука об руку мы входим в зал и, к его огромному облегчению, обнаруживаем там Изабеллу с ее дамами. Она замечает нас и тут же выступает вперед:

– В чем дело?

– Леди Анна встретила меня у конюшни. Боюсь, она потрясена постигшим ее горем, – нежно отвечает он. – И беспокоится о вещах, которые беспокоить ее не должны.

– Иди к себе в комнаты! – резко велит она мне.

– Не пойду до тех пор, пока не узнаю, когда получу свою долю наследства, – упрямлюсь я и не двигаюсь с места. Всем становится ясно, что на этот раз не выйдет покорного реверанса и отступления в комнаты.

Изабелла смотрит на мужа, не зная, что ей делать, чтобы заставить меня уйти. Она боится, что я снова закачу скандал и ей придется просить слуг схватить меня и утащить в мои комнаты, что будет крайне неловко.

– О дитя, – мягко увещевает Джордж, – оставь это мне, как я тебе уже сказал.

– Когда? Когда я получу свою долю наследства? – Я намеренно задаю этот вопрос предельно громко. Находящиеся вокруг нас люди, сотни людей, которых Джордж и Изабелла включили в свою собственную свиту, стали прислушиваться.

– Скажи ей, – едва слышно говорит Изабелла. – Иначе она закатит скандал. Всю свою жизнь она была центром всеобщего внимания и привыкла капризничать…

– Я твой опекун, – тихо говорит Джордж, – назначенный тебе королем. Ты об этом знаешь? Ты вдова, но ты еще и ребенок, и тебе необходим человек, который бы присматривал за тобой и оберегал тебя.

Я киваю:

– Это я знаю, но…

– Твое наследство находится под моим управлением, – перебивает он. – Имущество твоей матери перейдет тебе и Изабелле. Я буду управлять этим имуществом для вас обеих до тех пор, пока ты не выйдешь замуж. И тогда я передам твою часть наследства в руки твоего мужа.

– А если я не выйду замуж?

– Ты всегда можешь жить с нами.

– И вы все это время будете управлять моими землями?

Легкая тень вины пробегает по его лицу, я догадываюсь, что именно это и было задумано.