Дочь кардинала
Шрифт:
Они всегда будут представлять для нас опасность, являясь средоточием воли несогласных и символом борьбы для тех, кто захочет оспорить наше правление. Елизавета Вудвилл посвятит свою жизнь тому, чтобы выкрасть их у нас и восстановить их право на корону. А мы повезем с собой домой самую страшную угрозу для всех нас. Их отец, Эдуард, никогда не стал бы терпеть присутствия подобной угрозы для своих родных. Как и мой отец. Однажды мой отец удерживал короля Эдуарда, и, когда тот покинул место своего заключения, чтобы вернуться на трон, он сказал, что у него нет иного выбора, как в следующий раз схватить и убить его. Эдуард хорошо запомнил этот урок, полученный от отца. Когда он арестовал старого короля, Генриха, то держал его неприкосновенным, только пока был жив
Я поглубже запахиваю плащ, хоть ночь стоит теплая. Я чувствую ночную прохладу в ветре, дующем со стороны реки. Я думаю о том, как рассмеялась бы сейчас Изабелла, увидев меня сейчас, в мехах Елизаветы Вудвилл, в том же самом бесценном горностае, который она когда-то давно положила в свой сундук, чтобы украсить им свои платья, а потом была вынуждена вернуть обратно. Изабелла смеялась бы с триумфом. Сегодня вечером мы победили, несмотря ни на что, и маленькая девочка, которая играла в королеву в ночь после коронации Елизаветы Вудвилл, в этой самой башне, завтра сама наденет корону.
И те слова, которые прошептала мне мать и которые зародили во мне сомненья, уже не имеют никакого значения. Неважно, стал ли мой брак законным или нет, но моя коронация будет совершена архиепископом с соблюдением всех церемоний и с помазанием. Я стану королевой Англии и смогу найти в этом покой. Ричард сделал меня своей женой перед лицом Господа и сделает своей королевой перед всем народом. Мне больше не должно сомневаться, любит он меня или нет. Он надел на меня свое кольцо, когда мы были одни, и собирается надеть на меня корону при всем честном народе. Я стану королевой Анной, как и хотел мой отец.
Я скидываю мех и отбрасываю его от себя на стоящее рядом кресло, словно дешевую тряпицу. Теперь у меня есть целый гардероб, полный мехов, у меня есть прекраснейшие украшения, и мне каждый год будет выдаваться баснословная сумма, чтобы поддерживать королевский быт на достойном уровне. В моем распоряжении все платья Елизаветы, и их ушьют по моему размеру. Я забираюсь на подогретую постель, заправленную шелковистым бельем. Надо мной висит роскошный балдахин с золотым куполом и красными бархатными занавесями. С этого дня меня будут окружать только самые лучшие вещи. Я родилась дочерью создателя королей, и завтра план моего отца наконец будет исполнен и я стану королевой. И когда умрет мой муж, наш сын, Эдуард, внук создателя королей, займет его место на троне, и дом Уориков станет королевским домом Англии.
То, как нас принимают и приветствуют на каждой остановке, дает нам знать, что мы приняли правильное решение. Королевство пребывает почти в безумии от облегчения: войны не будет, мой муж ведет страну к миру. Ричард окружил себя людьми, которым он может доверять. Генрих Стаффорд, герцог Бэкингем, оставил дома свою жену, в девичестве Вудвилл, чтобы ввести Ричарда в собор как лорда Чемберлена. Джон Говард, которому удалось отбить флот у Риверсов и вернуть под руководство моего мужа, становится первым Говардом, герцогом Норфолка и получает разрешение оставить себе те суда, которые отбил у неприятеля: он теперь лорд-адмирал.
Риверсы настолько измучили народ своей жадностью, что люди готовы принять любого сильного правителя, только бы он не был мальчишкой, чья семья способна поглотить всю страну. Но теперь люди видят на троне не просто короля, а Плантагенета, моего мужа, который так похож на своего отца, так горячо любимого в народе, чей брат спас королевство от спящего короля и злой королевы и который сам спасает страну от не менее амбициозной женщины.
Никто даже не спрашивает о мальчиках, которых мы оставили в Тауэре, в Лондоне. Никто не хочет вспоминать о них или об их матери, заточенной во мраке святилища. Создается такое впечатление, словно все хотят как можно скорее забыть о целых месяцах страха перед возможным будущим и неделях неопределенности насчет того, кто станет следующим королем. Теперь у нас есть король, принявший корону перед лицом народа и помазанный Господом. И мы вместе с ним едем по всей Англии в зените лета, обедаем под открытым небом, под жарким солнцем и деревьями, останавливаясь в прекрасных городах, где люди принимают нас как спасителей.
Только один человек спрашивает меня о мальчиках Риверсах, оставленных в тихом Тауэре, и об их матери, живущей в святилище всего в нескольких милях от них. Сэр Роберт Брэкенбери, ныне ставший минцмейстером и комендантом лондонского Тауэра, и именно на нем сейчас лежит ответственность за содержащихся там пленников.
– Так что же будет с бастардами Риверсов, ваше величество? Сейчас они в вашей власти и под моей охраной, но что будет с ними в будущем?
Он честный человек, и я готова доверить ему почти все, что знаю. Я беру его под руку, и мы идем по садику красивого оксфордского колледжа.
– У них нет будущего, – говорю я ему. – Они не смогут стать ни принцами, ни простыми людьми. Нам придется держать их под замком всю их жизнь. Но я, как и мой муж, понимаю, что все это время они будут представлять собой большую опасность для нас, просто своим существованием. Пока они живы, они очень опасны.
Он останавливается и поворачивается ко мне. Взгляд его честных глаз направлен в мои.
– Благослови вас Господь, ваше величество, неужели вы желаете им смерти? – просто спрашивает он.
Под влиянием внезапного прилива стыда и отвращения я тут же отвечаю:
– Я не могу им этого желать. Как можно, они же дети, просто невинные дети.
– О, как вы мягкосердечны…
– Я не могу желать им смерти, но что за жизнь им предстоит? Они будут вечными пленниками. Даже если они откажутся от всех притязаний на трон, всегда найдется кто-то, кто захочет сделать это за них или просто использовать их. И о каком покое и безопасности мы сможем говорить, пока они живы?
Мы едем в Йорк, где наш сын, который теперь именуется принцем Эдуардом, получит титул принца Уэльского. Тем, что эта церемония будет произведена в Йорке, мы отдаем дань уважения городу, поддерживавшему Ричарда от начала до конца, и где его любят сильнее, чем в любой другой части страны. Таких приветствий, которыми одарили нас люди этого обнесенного высокими стенами города, мы не видели и не слышали никогда раньше. В высоком сводчатом кафедральном соборе Йорка Эдуард, мой мальчик, идет вперед под взглядами своих кузенов, Эдуарда и Маргариты, и принимает золотой скипетр и маленькую золотую корону принца Уэльского. Приветственные крики, которыми взрывается площадь, когда он после выходит на ступени собора, заставляет всех городских птиц взмыть в небо. Я осеняю себя крестным знамением и шепчу: «Слава Богу!»