Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
— А уничтожить лавину? — спросила Хрийз. — Ведь можно?
— Можно, — кивнул он. — В те краткие секунды, когда снежная масса только начинает своё движение. Но если упущено время, то можно только погибнуть, пытаясь хотя бы задержать её на сколько-нибудь значимый срок.
— Фиалка не была лавиной, — неуверенно сказала Хрийз.
— Была, — он бесцельно вертел в руках кружку. — В том-то и дело. Способная девочка, довольно скоро превзошла по Силе всех, включая меня, я ждал от неё многого. Кто же знал, что так получится… Мёртвое не рождает живое; с ней случилось чудо из тех, что происходят
Повисла тишина, наполненная болью. Хрийз чувствовала эту боль, и уже жалела, что спросила. Она провязала несколько рядом прежде, чем решилась сказать:
— Простите меня. Я… не должна была лезть…
Он шевельнул ладонью, как бы говоря: пустое.
— Спрашивайте, Хрийзтема. Вам — отвечу.
— Но почему… Почему происходит такое перерождение? И почему оно как лавина.
— Потому, что вся наша сила заёмная. У нас нет резерва. Всё собранное за время бодрствования уходит обратно в землю во время сна. Невозможно сохранить ни капли, закон сохранения магического поля в действии. Живой может взять взаймы у собственной души, мы — нет.
— Только не говорите, будто у неумерших нет души, — сердито выговорила Хрийз. — Иначе вот это всё, — она показала на вязание, — не имело бы смысла…
— Не скажу, — усмехнулся он. — Взять взаймы живой может только из своего будущего. Будущее любого живого существа, включая разумного, — его потомки. Дети и внуки. Правнуки. До четвёртого колена потомки, одним словом. Вот оттуда и черпается в случаях, когда собственные силы иссякли, а магическое воздействие продлить необходимо. А какие дети могут быть у неумерших? Мы теряем эту часть души при метаморфозе. Можно сказать, расплачиваемся ею перед судьбой за громадные возможности, долгую жизнь, силу, одним словом, за всё. Берём взаймы у самих себя во время метаморфоза, слишком много и сразу. Потому что за всё приходится платить. Так или иначе. Собой или своими детьми. Фиалка предпочла расплатиться собой…
— Иначе погибла бы её дочь…
— Иначе погибла бы дочь. Моя младшая отдала слишком много и сразу. Вряд ли она рассуждала логично, с логикой у любой матери обычно проблемы. Но следствием её поступка стал разбаланс психомагической структуры её сущности. И он всё увеличивался. Лавинообразно. С давних времён нам известна опасность подобных перерождений, поэтому предотвращать их — единственно верным способом! — приходится в самом начале.
— Но со Златой вы ждали дольше, — обвиняюще сказала Хрийз.
Канч сТруви ответил не сразу.
— Шла война, — сказал он наконец, опуская взгляд. — Злата могла стать… орудием.
Бог мой, да ему стыдно, поняла Хрийз. Злата была ему младшей, он провёл её через метаморфоз, выпестовал, как собственного ребёнка. И, когда она получила смертельную рану, он хладнокровно обдумывал, как и где лучше всего использовать против врага нарождающееся на глазах умертвие. Злате повезло, что её исцелили. Фиалка пошла на это сама, она сама хотела погибнуть в бою, и, наверное, при штурме Алой Цитадели её беда отлилась врагу немалой кровью. Злата — другое дело.
— Хорошо, что война окончилась, — сказала Хрийз искренне.
— Да, — коротко ответил он.
Снова
Девушка затянула последний узелок. Всё? Всё. Выбралась из кресла, положила на стол законченную куртку.
— Вот… Теперь мы в расчёте. Верно?
— Верно, — ответил сТруви, вставая.
Хрийз не спросила, придёт ли он ещё раз. Просто так, в гости, на чашечку горячего. Поговорить… Бессмысленно было спрашивать, конечно, не придёт. У него без того дел много, а связь между ними закончилась вместе с завершением долга.
— Я рада, что узнала вас, — сказала Хрийз и всё-таки призналась: — Даже как-то грустно расставаться…
— Вы взрослеете, Хрийзтема, — сказал сТруви, чуть улыбаясь. — Дети не знают сожалений. Не печальтесь, мы ещё встретимся.
— Я надеюсь, — отозвалась она.
— В любом случае, — мягко улыбнулся он, — возможно, именно мне выпадет случай отпустить вас, когда наступит срок.
Хрийз вздрогнула, осознав, что именно он понимает под словом “отпустить”. сТруви сказал доверительно:
— Все живые рано или поздно уходят. На том мир стоит.
От его слов повеяло могильным холодом, Хрийз почти увидела себя в гробу, бледную, в трупных пятнах и кружевном саване; кружева на саване почему-то и сильнее всего. Но всё же нашла в себе силы улыбнуться и ответить:
— Надеюсь, всё-таки поздно. Лет так через сто.
— Хотел бы я верить, — отозвался он.
Коротко попрощался, ушёл. Хрийз смотрела, как истаивает в морозном воздухе арка портала, потом вернулась обратно в тепло. Согрела себе ещё счейга. Долго сидела, грея озябшие руки о горячие бока кружки.
В душе разрасталась слепящая пустота.
Как будто ушло что-то. Навсегда. С кровью ушло, по живому. Она ещё не знала, что любая завершённая работа вызывает подобное опустошение и что это, в целом, нормально, а лучшее, безотказное в таких случаях лекарство — сон.
У неё всё ещё было впереди.
Жемчужные плантации готовились к весне. Надо было проверить, как жемчужницы перенесли зиму, то есть, гидрокостюм в зубы и вперёд. И первая же смена показала, насколько несовместимо вязание по магическому контракту с тяжёлой подводной работой…
Поначалу ничто не предвещало плохого. Хрийз ползла вдоль рядов, осматривая и отмечая замершие раковины. Их подберут позже, сейчас главное оценить ущерб. Мёртвые жемчужницы имели тусклый серый цвет, и бочонок-симбионт водяной лилии медленно, уползал от трупа на поиски нового хозяина. Душераздирающее зрелище. К счастью, погибших моллюсков было крайне мало. Одна-две на огромный ряд, не больше.
Вода на глубине слабо светилась синим флуоресцентом, исходящим от самих жемчужниц. Из-за этого подводный мир, без того фантастический, казался уже совсем инопланетным. Как Хрийз потеряла сознание, она не поняла и сама. Ей казалось, что она всего лишь моргнула. Один миг. И надоевшая за пару часов картинка жемчужного поля сменилась на кессон контролирующей платформы. Хрийз тупо моргала, ничего не соображая. Она не помнила подъёма!