Дочь княжеская. Книга 2. Часть 2
Шрифт:
— Молчать! — свирепо приказала фамильяру Хрийз. — Кто тебя просил, негодяя? Кто просил?
Яшка гнусно вопил, прожигая янтарным глазом дверь, за которой скрылась Сихар. Суть его куцых мыслей сводилась исключительно к жажде крови.
— Да чтоб тебя! — с досадой плюнула Хрийз. — Что она тебе сделала?
Но Яшка не мог объяснить внятно. Ему доступны были лишь эмоции, их и выражал. Хорошо хоть, у Сихар хватило ума уйти, несмотря на оборванный в самой середине разговор. Не видя объект своего бешенства, Яшка унялся наполовину. Хрийз смогла наконец-то взять его и посадить себе на плечо.
— На цепь посажу, — тонким голосом пообещала ему Хрийз.
Яшка нежно курлыкал, понимая, что никакой цепи опять не будет. Паразит пернатый.
Надо было вернуться в свой домик. Всё равно обратный рейс в Сосновую Бухту пойдёт только утром…
Контракт с Црнаями давно истёк. Дежурить в диспетчерской больше было не надо. Хрийз одновременно и радовалась этому и испытывала грусть. Завершился один из этапов её жизни в мире зелёного солнца, и как будто ушло что-то вместе с ним. Какой-то небольшой, но значимый, кусочек души…
Црнаи отдали Хрийз в полное владение домик, в котором она жила, когда на них работала. Девушка подозревала, исключительно потому, что после Вязальщицы здесь просто никто больше не смог бы жить. Старый Црнай оставался верен себе: выгода есть выгода, глупо терять что-либо, когда на этом можно нажиться. Ну, и бог с ним. Его жизнь, его выбор, его проблемы.
Никого из Црнаев Хрийз с момента последнего разговора с Таачтом не видела. И не хотелось. А вот в домике своём иногда бывала. И ей казалось, будто он радуется каждому её приходу, как старый добрый друг. Может быть, дом ожил благодаря магии Вязальщицы, вершившейся в его стенах? Как знать. Но каждый раз Хрийз входила в дверь с чётким ощущением: её здесь ждут, ей здесь рады.
Яшка снялся с плеча, деловито облетел все помещения, убедился, что всё в порядке и шмыгнул за дверь, смотреть, что творится снаружи. Хрийз полезла по полочкам, нашла мешочек с прошлогодним счейгом, да и, пожалуй, всё. Не догадалась купить по дороге съестного, а теперь просто лень одолевала выходить в сырой неприветливый туман и тащиться до ближайшей пекарни. Ладно, обойдёмся счейгом.
Хрийз вскипятила воду, заварила напиток, — поплыл по комнате тонкий горьковатый аромат, чем-то схожий с ароматом бергамота и жасмина. Где тот бергамот и где жасмин… Жасмин, впрочем, рос и в этом мире, только цветы у него были золотисто-синими, а запах, вот запах, пожалуй, был таким же самым.
ХРийз аккуратно поставила опустевшую кружку на стол. Делать нечего, надо ложиться спать… И тут в окно со всей дури ломанулась пернатая тушка, аж стены вздрогнули! Девушка привычно обругала фамильяра куриной башкой, открыла окно — туман неспешно пополз внутрь, неся с собой запахи сырости, моря, гниющих водорослей. Яшка ворвался в комнату и победно плюхнул под ноги хозяйке здоровущую рыбину. Рыбина яростно извивалась, шлёпала хвостом, разевала рот, — одним словом, всячески показывала, что она думает об этой парочке.
— Добытчик ты мой, — с уважением сказала Яшке Хрийз.
Никакой жалости к рыбе у неё не возникло. Года три назад, может быть, да. Но не сейчас, с навыком
Вскоре на сковороде зашкворчали, покрываясь золотисто-розоватой, в цвет муки, аппетитные кусочки. Хрийз оттирала пол, чтобы не воняла на весь дом сырой рыбой.
Довольный Яшка, слопав свою долю, сидел на спинке стула, радостно квакая.
Хозяйка накормлена и довольна, что ещё от жизни надо.
— Эх, ты, — сказала ему Хрийз, поднимаясь и показывая ему перо. — Линяешь, что ли?
Яшка, понятно, не ответил ничего вразумительного. Хрийз заткнула перо за ухо, фыркнула — Хмурый Вождь Белое Перо, точнее, Вождиха. Или Вождица? «Твоя светлость», — ехидно подсказал внутренний бессовестный голос.
Настроение сразу шлёпнулось на пол. Хрийз внезапно увидела собственное отражение в тёмном окне, как в зеркале. Худое, вытянувшееся за прошедший непростой год лицо, взгляд, тонкий длинный нос, сжатые в нитку губы. Хоть сейчас монету чекань. Яшка снялся со стула, сделал круг, заглядывая на вираже в глаза.
— Нормально всё, Яша, — сказала Хрийз. — Всё хорошо.
Она подумала, и всё-таки доела ту рыбу, что пыталась припрятать на завтрак.
Потом разделась и забралась в постель, под тёплое одеяло.
Не поможет ничем Канч сТруви, внезапно поняла она. Обругает — и это в лучшем случае. В худшем, расскажет… кому надо. И тот запрёт в подвале, ну или в башне, неважно. Короче, запрёт на три засова. А Ель Снахсимолу на сорок первый день похоронят.
Самой надо. Опять самой. Снова.
Во сне она долго бродила по запутанным лабиринтам улиц, терялась в тумане, ходила по бесконечному кругу мимо мёртвых, засыпанных сухими листьями и ветками фонтанов, и вдруг выбрела на пепелище, на страшные остовы домов, вздымавшие к выгоревшему небу обугленные проваленные крыши, и вдруг внезапно начала узнавать знакомые улицы — разрушенные, сожжённые, обращённые в ноль. Туман стелился над головой, злорадно хихикая. Туман в жуткой этой нави был живым, страшным, и маниакально-весёлым, в нём таились костомары. Их безглазые головы смотрели из слепых провалов окон, высовывались из подвалов, просачивались сквозь обугленные деревья.
Хрийз в панике металась, не зная, как выбраться из этого жуткого места, и единственной мыслью, бившейся в опустевшем от ужаса черепке, было: «Куда, куда же я сунулась, одна, без проводника!» Голодная нежить алчно подступала всё ближе и ближе. Девушка завизжала и… проснулась.
Резко села, не веря собственным глазам: неужели она дома, в тепле, в безопасности? Кошмар таял, размываясь в мешанину чёрно-серых безликих пятен. За окном растекалось первое, пока ещё слабое, зеленоватое сияние нового дня.
«Проспала!»- с испугом поняла Хрийз.
В это время года рассвет наступал достаточно поздно. Увидела зарю, да с поправкой ещё на туман, приглушающий свет, значит, проспала! Знать бы ещё, насколько.
На набережную Хрийз неслась на всех парах под задорные вопли вющегося над головой Яшки. Успела, но в самый последний момент…
День разошёлся вовсю, наверное, там, за толстым слоём защитного флёра, светило яркое солнце. Туман прошило светлой зеленью, и даже как будто стало теплее и суше.