Дочь кузнеца, или Секреты Cредневековой стоматологии
Шрифт:
– А скажи, папенька…память меня подводит. Что за счёты у тебя с отцом Стефаном? Мэгги нынче толковала что-то, да не уразумела я многого…
Кузнеца явно мой вопрос застал врасплох. С минуту он думал, словно решая, отвечать или нет. Наконец, стал рассказывать в своей обычной, неторопливой манере.
– Давняя это история, уж и концов не отыщешь. Было это в мои молодые годы. Служил я тогда подмастерьем у старого Бриггса, от которого мне кузня-то и досталась. Холост был тогда, с матушкой твоей мы еще не обручились, хотя родители с детства прочили нас друг другу. А тут помер наш старый настоятель, и прислали к нам в храм служить отца Стефана. Весьма просвещенным показался он мне. Как слышал я, не только закон божий, но и врачебное дело смолоду изучал и у самых знаменитых лекарей
Кузнец на некоторое время прервал свой рассказ. В горнице уже сильно потемнело, и вдобавок к свече отец зажег тусклую масляную плошку. Пляшущий огонек бросал отсветы на его суровое, умудренное жизнью лицо.
– А дальше, батюшка? – рассказ неподдельно заинтересовал меня.
– Ну, а дальше… – отец опять нахмурился. – Стали люди поговаривать, что отец Стефан, хоть и служитель божий, а врачеватель не от Бога. И руки-то у него, дескать, недобрые, и мзду за свою помощь он берет большую. А тут такой случай вышел… Разболелся зуб у хозяина моего, старого Бриггса. Воет, хоть на стенку лезь! Ему домашние-то и говорят: езжай, мол, к отцу Стефану, излечит он тебя. А тот упёрся – ни в какую. И кличет меня к себе. «А, ну, говорит, Джонни, щипцы неси! Будешь зуб мне рвать! Руки у тебя сильные, да и парень ты расторопный!». Я так и обомлел. Куда мне, говорю, хозяин, сроду, мол, такого не делал. А он как цыкнет на меня: «Делай, что велено!». Не смел я ему возражать. Делать нечего, помолился, взял щипцы, да и единым махом больной зуб у старика и вырвал. Тот хоть и заорал от боли, да не ругал, наоборот, похвалил. Потом Мэгги принесла ему маковой настойки, и боль как рукой сняло. Старина Бриггс об этом деле растрезвонил на всю округу. Так и начали ко мне с больными зубами люди приходить, не только наши, деревенские, но и из дальних сел. Да что говорить, купцы да дворяне моими руками не брезговали – молва-то, она впереди дел бежит. Ну, так и стал я скорби людские утолять…
Во время его рассказа, с каждым словом, меня накрывало искреннее изумление. Как?! Мой новый отец – не только кузнец, а, по сути, зубной врач своего времени! Коллега, можно сказать! Нет, это всё-таки судьба…
– И что же дальше, папенька? – спросила я, с нетерпением ожидая продолжения истории.
– Да что же дальше? Сама понимаешь. Обозлился на меня с той поры отец Стефан – не больно уж хотелось доходы от хворых зубами терять. Уж чем он мне только не грозился – и карой божией, и отлучением от церкви. Дескать, бесовской силой я людей врачую. Да спасибо покойному барону, отцу-то нынешнего барона нашего, что заступился. Дочери его я помог, зуб удачно вырвал, который ни один лекарь не мог исцелить. Застращал он отца Стефана, мол, не оставишь Джона Лидса в покое – не видать тебе жертв на храм от моего замка. Отец Стефан и смирился, против барона с его властью-то не больно пойдешь. Ну, а злобу на меня таки затаил. И до сих пор ворогом на меня смотрит. Не ровен час, ждать беды от него…
Отец закончил свой рассказ и стал неторопливо разжигать огонь – в комнате повеяло ночной прохладой. Мне удалось уговорить его поужинать принесенными Мэгги припасами.
Вскоре мы собрались спать, и перед тем, как пойти в свой угол на соломенный тюфяк, кузнец перекрестил меня на сон грядущий. Тибо прыгнул мне под бок, свернулся клубочком, и под его успокаивающее мурлыканье я провалилась в сон.
Вот так и начались мои средневековые будни. Дни неспешно сменяли друг друга, я потихоньку привыкала к своей новой роли. Слабость временами ещё накрывала меня, но я старательно исполняла наставления знахарки и пила все оставленные ею травы. Силы с каждым днем возвращались, росла жажда жизни, даже в этом неведомом и непривычном для меня мире.
Отец строго-настрого запретил мне хлопотать по дому, пока я полностью не встану на ноги. Я только стряпала ему немудреную еду – варила яйца, овощи, кашу.. Иногда нехитрое угощение приносила старушка Мэгги. А помогать по дому и на скотном дворе вызвалась отцовская кума, тётушка Молли, у которой
Отец допоздна трудился в своей кузне, приходил уставшим, но по вечерам всегда с удовольствием беседовал со мной, рассказывал деревенские новости, вспоминал о покойной матери.
Впервые в своей жизни я почувствовала неведомую мне ранее родительскую любовь. Сердце наполнялось теплотой и благодарностью к этому доброму, бесхитростному и щедрому душой человеку. Отец помогал любому, кто приходил к нему с просьбой, зачастую не требуя никакой платы, если человек действительно нуждался.
Прошла неделя, я окончательно окрепла и уверенно стояла на ногах. Настало время познакомиться с моим маленьким новым миром. Утром, накормив отца и проводив его в кузню, я причесалась, надела платье, к которому уже успела привыкнуть, и вышла за ворота – изучить доселе неизведанное…
Глава 6
Утро радовало своей свежестью и прохладой. Мне было любопытно абсолютно всё вокруг: от флоры до фауны, от покосившегося штакетника до каменной ограды, высотой в полтора метра.
Ах, как же мне всё-таки повезло, что я попала сюда весной! А не в холодную осеннюю хлябь или в зимние метели. Тогда вряд ли бы решилась куда-то выйти.
Весна, весна… А она, оказывается, такая же, как и в нашем мире. Поздняя, испокон веков приносящая с собой буйство красок и ароматов. Деревья радовали глаз молодой зеленью, цветы добавляли ярких красок, а воздух был наполнен пением птиц и жужжанием назойливых насекомых…
Деревушка наша располагалась на холме, окружённом густыми лесами и возделанными полями. Судя по всему, в самом разгаре посевная: тут и там виднелись фигурки селян, которые чинно шагали за своими плугами, взрыхляя чёрную почву.
В центре деревни заметила большую площадь. Напрягла память, чтобы хотя бы отчасти вспомнить историю Средневековья. Пришла мысль, что на этой площади проходят ярмарки, праздники и собрания жителей.
Невдалеке заметила маленький рынок, где уже толклись люди. Местные и заезжие торговцы разложили на деревянных лавках свои немудрёные товары. Здесь и деревенские продукты, и ткани из домашнего холста, и сельские инструменты, и разная утварь. Медь ярко блестела на солнце, а пузатые глиняные корчаги и другие изделия гончаров теснились целыми грудами, ожидая своего покупателя.
Домишки наводили тоску одним своим видом: им больше подходило определение – лачуги. Они были большей частью невысокими, кривыми, собранными из разномастных, плохо обтёсанных и потемневших от времени брёвен, с утлыми соломенными крышами. Среди них я так же углядела самые настоящие кособокие землянки.
По сравнению с ними отцовский домик, который сначала показался мне таким убогим, теперь выглядел добротным и даже неприступным, как крепость.
На самом высоком холме поселения виднелся старинный храм в готическом стиле, возведённый из камня. Неподалёку от него – маленькая часовня, сложенная из глинобитного кирпича. Внимательно всё осмотрев, я удивилась: что-то больно он роскошен для деревенской глуши. Или в эти времена любой храм строился с целью показать земное и небесное могущество церкви?
Этому величественному сооружению архитекторы придали вытянутую форму, устремлённую вверх, с высокими стрельчатыми окнами и островерхими башнями. Окна церкви украшали цветные витражи, на них я смогла разглядеть изображения библейских сцен и святых. Ничего необычного, в принципе. В моём прежнем мире до сих пор сохранились подобные святые места, я помню их по своему путешествию по историческим местам Франции.
Дверь храма открылась, и на пороге я увидела фигуру в чёрной сутане. А вдруг это тот самый пресловутый отец Стефан? Нет уж, до поры до времени с ним лучше не пересекаться. Тем более в свой первый день знакомства с деревней. Я поспешила дальше.