Дочь лучшего друга
Шрифт:
— Это ни к чему. Просто найди хозяина телефона и всю информацию по Артемову, вплоть до того, какой у него стул и уровень холестерина.
Скворцов одарил меня таким взглядом, что даже я сам засомневался в здравии собственного ума.
— На это потребуется время.
— У тебя его нет, Андрей.
— Но Игорь Владимирович…
— Иди, работай. Мне нужно знать, где он, с кем, что делает, когда просыпается и когда ложится, о чем думает и думает ли вообще. Не мне тебя учить.
— Устроить за ним слежку?
— Можно, —
Я отвернулся к экрану монитора, давая понять, что разговор окончен.
— Игорь Владимирович, — в двери заглянула Оксана. — Вы помните, что в пятницу приглашены к Громову?
— Помню, — я недовольно поморщился. Мне сейчас совершенно было не до развлечений.
— Вам как обычно?
Я задумался.
— Да. Только давай на этот раз что-то попроще.
Она понимающе улыбнулась и закрыла за собой дверь. Тут же раздался телефонный звонок по внутренней линии.
— Да, Оксана?
— Петр Васильевич хочет с Вами поговорить. Соединить?
— Пусть зайдет.
— Хорошо.
Она отключилась. Надеюсь, у моего директора по развитию хорошие новости. К плохим я был не готов.
В телефоне не было новых сообщений и звонков. Рита уже над Европой, но пока не приземлилась. Сейчас ей лучше быть подальше от меня и от Москвы. Впрочем, если Костя еще в Вене… Тогда непонятно, кто мог прислать мне это фото. И этот неизвестный знал, что Рита прилетала ко мне. Либо… Следили только за мной? А она оказалась в кадре случайно и так некстати? Зато так удачно для того, кто хотел меня подставить. От размышлений меня отвлек звонок.
— Да, Оксана.
— Петр Васильевич в приемной.
— Пусть заходит.
Омелин работал у меня уже семь лет. И, несмотря на свой почтенный возраст, сохранял бодрость духа и ясность ума. Хотя порой был весьма категоричен и не сдержан в выражениях. Зато честен. А это я ценил в людях прежде всего.
— Что скажете, Петр Васильевич?
— Я подготовил проект, который Вы просили, — он опустился в кресло, расстегнув пиджак. — В трех вариантах, как обычно. Оптимистический, пессимистический и нулевой. Хотя у меня есть сомнения, что все это мероприятие вообще окажется прибыльным. Проект у вас в почте.
Я сохранил присланные расчеты и вывел их на экран телевизора, что висел у меня на стене и занимал значительную ее часть.
— Как мы знаем, предприятие почти банкрот, — начал Омелин. — На данный момент его долг перед банками в общей сложности составляет почти семьсот миллионов. И ежегодный убыток порядка сорока миллионов. Продолжать?
Он с насмешкой взглянул на меня.
— Да. Только я думаю, стоит пригласить Лерникова и Сазонова. Хочу узнать их мнение, — я набрал Оксану и попросил вызвать своего финансового и коммерческого директора.
— Вам это действительно интересно? — поинтересовался у меня Петр Васильевич. —
— Я могу себе это позволить.
Кабинет заполнило «Лето» Вивальди. Именно эта мелодия напоминала мне наши с Ритой отношения. Такие же стремительные и постоянно держащие в тонусе. Я бросил взгляд на Омелина. Он остался безразличным. Пришлось убрать звук. Сбрасывать не стал, а ответить не мог. То, что я хотел сказать моей девочке, было не для посторонних ушей.
Следом за звонком Рита прислала сообщение. Я тоже по ней скучал. Но еще больше хотел защитить. Даже от самого себя, если потребуется.
Пальцы потянулись к телефону, чтоб ответить. Меня остановил голос Оксаны. Лерников и Сазонов ждали в приемной. Что ж, придется отложить личную жизнь.
— Мы тут изучаем проект по приобретению и модернизации «ВладРыбПром», — сообщил я вновь прибывшим, пока они усаживались вокруг стола для совещаний. — Вы его видели?
— Да, просматривал сегодня, — кивнул Лерников. — И у меня есть несколько вопросов.
— А я не успел, — Сазонов поправил темно-синий галстук в мелкий рисунок. — Я только что вернулся из Екатеринбурга.
— Там все в порядке? — спросил я, ожидая только положительного ответа.
— Да. Я потом предоставлю отчет.
— Хорошо. Итак, наша компания хочет приобрести завод по изготовлению рыбных консервов. Он на грани закрытия и, соответственно, требует немалых вложений.
— Полная замена оборудования обойдется в шестьдесят, — вставил Омелин.
— Там все настолько в плачевном состоянии? — повернулся к нему Лерников.
— Последний раз там оборудование обновлялось почти двадцать лет назад. Что-то еще можно продать, но в основном — на металлолом.
— Их продукция настолько не востребована? — вступил в разговор Сазонов.
— Скорее там нечему быть востребованным. Штат раздут. Помещения используются нерационально. И качество продукции оставляет желать лучшего.
— Шестьдесят миллионов — это минимальная модернизация? — поинтересовался я, делая пометки в ежедневнике.
— Это на полную производственную мощность, ту мощность, на которую рассчитан завод в своем нынешнем состоянии, — пояснил директор по развитию.
— И какова полная мощность?
— Две тысяч тонн консервов в год.
— А ассортимент продукции?
— Восемь видов.
— Не густо, — Сазонов откинулся на спинку кресла.
Экран моего телефона вспыхнул. Рита волновалась. А я по-прежнему не мог ответить, даже на расстоянии чувствуя страх моей девочки.
Спустя два часа обсуждений и предположений, мы решили сделать перерыв.
Я отошел к окну и набрал Риту. Отклонила. Обиделась? Нет, малыш, не надо. В телефоне снова послышались гудки. Они пытались достучаться до моей девочки. Но снова получили отказ. Мне это не понравилось.