Дочь мэра
Шрифт:
— Ты станешь доктором. Обязательно. Самым лучшим, еще потом я тебе это припомню с особой радостью… — а в голове звучит продолжение фразы «когда будем старые и немощные нянчить внуков».
Хоба…вот это мыслишка промелькнула. Какого хрена? Стою и лыблюсь, собирая ее искреннюю реакцию на мои слова. Взгляд Облачка теплеет, губки растягиваются в несмелой и неуверенной улыбке.
— Спасибо.
Ну и это был бы не я, если бы не пизданул чет эдакое.
— В карман не положишь…Целуй давай.
Вытягиваю шею и подставляю левую
Глава 6
Позорно упасть в обморок перед своим больным при виде крови — это плохо, но еще хуже, что он тебя откачал самостоятельно, а потом и сам обработал те раны, что ты должна была обработать.
И зачем ему медработник? Если он настолько профессионально делает все, что касается его здоровья? Я слышала о том, что все военные достаточно осведомлены в вопросах первой помощи, но не думала, что увижу живой пример.
На лицо ярчайший представитель таких умников, делающих перевязку совсем как хирург-травматолог.
В разы лучше, чем это делаю я. Но и фобий у него точно нет.
Мне кажется, такой человек как Богдан Исаев вообще ничего и никого не боится. Отчаянная смелость? Глупость? Без понятия, но передо мной, несмотря на все, что случилось и продолжает происходить, абсолютно уверенный и спокойный человек. Он и не собирался никого звать, да? Слишком уверенный в себе потому что…
Я посыпаю голову пеплом, когда слышу от Исаева:
— В карман не положишь…Целуй давай.
И взгляд совершенно не шуточный.
Если вся фигура, включая физиономию клоуна, кричит о юморе, то глаза остаются серьезны. Он меня пытается закадрить? Да, наверное, пытается, и может даже считает, что у него неплохо получается.
Оно правда, конечно, но я слишком хорошо понимаю его истинные намерения, чтобы вот так прыгать в омут с головой. Меня папа учил, мама учила, что с такими вот связываться точно нельзя. Пусть и парень он хороший, это видно…
Но он красивый и любит женское внимание не только от одной девушки. Это тоже видно по той манере, как он рисуется, как говорит, как ведет себя. Не в первый раз и не в последний. Немного грустно, потому что…он и правда по всем параметрам очень хорош, даже слишком.
— Ладно, не спешим. Облачко, ты мне нравишься, очень-очень нравишься, — он улыбается улыбкой Чеширского кота, поигрывая широкими бровями.
Конечно, мой пульс сбивается, а давление явно скачет куда-то ввысь. Да и немыслимо жарко становится, отчего блузка прилипает к спине. Рядом с Исаевым температура словно специально растет, он как обогреватель или…личное солнышко. Не мое.
Богдан так этого говорит…прямо в лоб. Ну никаких намеков, как танк прет.
Приятно до мурашек по коже, и так тепло-тепло. Печально только, что все не постоянное.
Впитывает в себя.
Молчу, неловко улыбаясь, ведь мне все же не положены отношения с больными и даже намеки на подобные отношения.
Это в высшей степени непрофессионально, неправильно и даже немного грязно. Если, конечно, отбросить блядский флер Богдана Исаева и на секунду представить себе другую ситуацию, где я не бегу от него со всех ног…Где позволяю ему за собой ухаживать. И где об этом узнают хоть где-то.
— Вы мой больной, Исаев, — резкий переход на «вы» слегка сбивает уверенную ухмылку парня, но еще это его довольно сильно злит, потому что желваки проступают сильнее, и кадык дергается. Наверное, ему очень давно никто не отказывал, а может и вообще не отказывал.
Я почти уверена, что и мышцы по всему телу у него сейчас заиграли, но мой взгляд давно впивается в собственные дрожащие от пережитого руки.
Потому что осматривать больного с интересом — это тоже очень далеко от профессионализма. Пусть я еще не доктор, и даже не факт, что стану им, вести себя как он обязана.
— Ну так мы ж не в психушке встретились. Чего сразу больной-то? Больной я буду еще пару дней, а потом я очень здоровым стану.
Здоровым, сильным и крайне наглым, — в голосе сквозят нотки раздражения, смешанного с юмором. Он умело играет эмоциями, перебирает и комбинирует. Может, была бы его воля, он сейчас бы уже сказал, что не нуждается в лечении и начал бы то, о чем думает в данный момент. О чем бы Исаев ни думал.
— Недель, — поправляю его и поднимаю на парня серьезный взгляд. Он прикусывает губу и довольно отвечает:
— Ауч. На несколько недель дольше с тобой — это считай, что в рай попал. Комбо. Сколько возможностей будет…
Искренне смеюсь, представляя, что это его заявление не просто обещание, а констатация факта о том, какие сложные недели мне предстоят. Но я не про секс и вожделение, я про любовь.
Мне может нравиться человек, но, если он неподходящий, я не влюблюсь. Никогда не влюблюсь в блядуна.
Я так все это описываю сейчас, словно хоть раз в жизни влюблялась. Нет, конечно. Единственным и самым главным мужчиной в моем сердце всегда был и есть отец.
И еще мои братья, родные и не очень. А потому, улыбаясь на наглое обещание Исаева, я медленно встаю и, удостоверившись, что наш вояка все сделал так, как надо, выхожу.
— Я буду сражаться, Яна. Просто готовься к тому, что я не торможу, — долетает мне в спину. Я дергаюсь, вместе со мной и поднос с грязными бинтами, предусмотрительно замотанными так, чтобы я не видела цвета, способного поставить меня на колени. — Я все сказал, Облачко. Жду тебя.