Дочь моего врага 2
Шрифт:
— Ничего не бойся, — Марк решительно взял меня за плечи. — Я буду рядом с тобой, не оставлю. Буду работать, а тебе в твоем положении нельзя. В общем, главное, не волнуйся, — он ободряюще похлопал меня по плечу, хотя невооруженным глазом было видно: сам Марк волнуется куда сильнее меня. Поддержка друга теплотой отозвалась в сердце. Не удержавшись, я обняла его, крепко обхватив руками крепкий торс.
— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, что, если бы не Марк, я бы наделала ошибок и пропала.
— Не за что, — друг быстро поцеловал меня в макушку. — Отдыхай. На рассвете я буду здесь. Из вещей бери только самое необходимое.
Я беременна! Поверить не могу. Я стану мамой! Мамой нашего с Романом ребенка. Невероятное счастье смешалось с огромной болью. Он никогда не увидит нашего ребенка, не возьмет его на руки, не поиграет с ним. А мой малыш никогда не узнает, что это такое — иметь папу, тем более, такого, как Роман. Мой ребенок даже не узнает, что такое жить в стае. Как я, двадцатилетняя девушка, смогу дать ему то волчье воспитание, которое прививают самцам?
Глава 29
Я много думала в этот день. Недомогание отошло на второй план, померкнув перед открывшимися перспективами. Какая тошнота, когда решается моя жизнь? Прошло несколько часов прежде, чем я осознала: отныне мой статус изменился окончательно и бесповоротно. Ничего не будет как раньше. Я начала есть, впервые с момента смерти Романа чувствуя вкус еды. Это не мне нужно, а ребенку. Нашему ребенку. Будь жив мой муж, он бы кормил меня с ложки. Я обязательно расскажу нашему малышу о том, каким храбрым и справедливым был его папа. Роман будет жить в глазах нашего ребенка, в его голосе, в его волчьей крови.
Уже ночью, лежа в постели, я не могла уснуть. Я вдруг стала смотреть на мир по-новому. Даже отношение к своей собственной семье изменилось. Я перестала чувствовать себя виноватой за то, что скрыла от родителей свой брак. В конце концов, я не сделала ничего такого, что нарушало бы законы оборотней. Как честная женщина, вышла замуж, соблюдя все традиции. Наш брак не является позором для сообщества оборотней. Позором он является только для враждующих Капуловых и Манкуловых, которые уже давно попрали все традиции и законы.
В моей душе появилась уверенность, которой прежде не было и в помине. Я как будто освободилась и повзрослела в одно мгновение. Я — добропорядочная женщина, вдова альфы, будущая мать его ребенка. Почему я скрываю это, как мышь? Романа уже нет, он не заступится за меня, никогда не защитит. Я должна сама отстаивать себя и своего ребенка. Как замужняя женщина, я должна получить от своего отца приданное — те самые деньги, которые будут нужны мне и моему ребенку, чтобы выжить.
Я знала, что он подготовил их еще когда мне было шестнадцать лет. Отец знал, что рано или поздно выдаст замуж свою дочь. Тем более, раз он запланировал свадьбу с Борисом, то наверняка подготовил приданное. Я встала с постели и начала расхаживать по комнате. Является ли задуманное мной преступлением? Как трактовать мои действия: как обворовывание собственной семьи или как попытку забрать то, что является моим по закону? Ведь отец, узнав о моем браке с Романом, скорее убьет меня, чем отдаст полагающуюся по закону денежную подушку.
Совесть вступила в конфликт с гордостью. Последняя призывала наплевать на все и уйти в закат, отказавшись от денег и поддержки. Разум твердил, что я не совершила никакого преступления, к тому же, это деньги не для меня, а для малыша.
Вся семья спала, когда я выскользнула в коридор, направившись к отцовскому кабинету. Во мне жила странная, подозрительно твердая уверенность в себе и своей правоте. Никогда бы не подумала, что когда-нибудь я осмелюсь на подобное, но судьба уже перестала удивлять меня своими кульбитами. Я поняла: случиться может все, что угодно.
Отец не запирал свой кабинет. Он был уверен в том, что никто из своих не станет рисковать жизнью и совать нос в его дела. Но я не собиралась скрываться и таиться, будто воровка. Войдя в отцовский кабинет, я с удовольствием вдохнула запах кожаного дивана. Отец всегда любил кожаную мебель, и этот запах ассоциируется у меня с детством. Усевшись за его рабочий стол, я с любовью провела по нему рукой. Наверное, я нахожусь здесь в последний раз. Что ж…тогда нужно спешить. Я взяла в руки бумагу и ручку, и начала аккуратно выводить слова, которые, казалось, лились из самого сердца. Я рассказала обо всем: о любви к Роману Манкулову, о нашем браке, о своей беременности и о своей позиции. Просила прощения. Наконец, излив душу на бумагу, я вывела: «С любовью, твоя дочь Юля».
Встав из-за стола, я подошла к отцовскому сейфу. Код от него я знала с детства. Услышав заветный щелчок замка, я открыла тяжелую железную дверку. Пачки денег самых разных цветов: красные пятитысячные рубли, зеленые стодолларовые купюры, фиолетовые евро. Красиво. На верхней полке, в углу, лежала стопка денег. Все остальные пачки были рассортированы по валютам, но эта была перевязана резинкой и представляла из себя салат: здесь и красный, и зеленый, и фиолетовый. Надеюсь, я все правильно поняла, и взяла те деньги, которые предназначались именно мне. Оставив письмо на видном месте, я выскользнула из кабинета. Папа приступает к работе около полудня, а к тому времени здесь и след мой простынет.
Подходя к квартире, я ощутила странное желание не пускать в него Марка. Глупо, но мне это гнездышко виделось только нашим с Романом. Он мечтал, чтобы в этом тайном месте жили только мы вдвоем. Друг вывез меня из стаи. Никто не знает, куда мы направились, а назад возвращаться не собирались. Я чувствовала себя невидимкой. Мы с Марком скрылись ото всех, и теперь могли жить так, как хотели. Приданного от отца хватит на много лет безбедной жизни. Я не собираюсь транжирить деньги и буду тратить их разумно и экономно. Я все еще пребывала в трауре, но ребенок внутри меня придавал жизни смысл.
— А-а-а-а-а-а! — страшный крик Михаила Капулова наполнил дом. Альфа метался в гневе, круша все на своем пути. Уже через несколько минут весь его кабинет превратился в руины: вся мебель оказалась порушена, даже выполненная из массива дерева. Он рвал и метал.
— Миша! Что случилось? — Лидия Капулова оказалась единственной, кто осмелилась войти в клетку к разъяренному зверю. — Что?! — она никогда не видела мужа таким. В такое состояние его могло привести только из ряда вон выходящее событие. Страшное событие.