Дочь от бывшего босса
Шрифт:
— Спасибо за беспокойство вам. — Очень вежливо просит меня заткнуться и не нести чушь. Правда ведь ерунду говорю. Кто будет думать о матери с ребенком, когда на ее место желают попасть еще трое и работать за меньшую сумму, лишь бы греть задницу на берегу моря.
— А куда уходит половина вашей зарплаты? — спрашиваю, раз ударились в откровения, но Алиса делает вид, что не понимает меня. — Ну, вы оговорились поначалу, а мне по работе положено подмечать детали.
— Не думаю, что вам может быть это интересно, — парирует и отворачивается к Аленке, чтобы спрятать глаза.
—
— Не нужно, пожалуйста, — останавливает меня Алиса, вскочив следом за мной. — Я не хочу проблем.
Ее ладошка, холодная на ощупь, сжимает мое запястье. Я смотрю на скрепленные руки, и когда она понимает, что сделала, быстро отшатывается и садится обратно.
— У меня платежи по кредитам, — знаю, что отвлекает, но позволяю ей это. Успокаиваюсь, сажусь. — Мама болела сильно и… нужны были дорогие лекарства. Она сама не хотела тратиться, потому что всегда повторяла, что жить нужно мне и Аленке, а она свое отжила и… У меня не было денег, мама работать тоже не могла в последние месяцы, но я так надеялась… Был врач один, он обещал, что вот сейчас точно все получится, и я верила. Лечение не помогло, но оставило меня в долгах. Я конечно же не жалею, но это создает определенные трудности нам.
Боже, как она вообще все это на себе тащит?
— Сложная ситуация, — подытоживаю, а Алиса молча кивает, сонно потирая глаза. — Может, вы ляжете? Я присмотрю за девочкой, хотя бы немного поспите.
— Нет, нет, вы что! Нет, я в порядке.
Она так возражает, что мне неудобно ей снова предлагать. У девочки реальные проблемы с принятием помощи. Явно привыкла все сама, и это самое жуткое и прекрасное — когда человек в этом мире рассчитывает только на себя.
— Подскажете, где уборная? — спрашиваю я, собирая пакет с коробками и пластиковыми приборами, чтобы сразу вынести мусор и помыть руки.
— Налево и до конца коридора.
Алиса садится к Аленке и гладит ее по волосам, трогает лоб и щеки и выдыхает, видимо, не обнаружив температуры. Сам не замечаю, как выдыхаю и я. Выхожу, позабыв пакет, и возвращаюсь, чтобы забрать его, совсем голова не работает. Но слышу через приоткрытую дверь тихие, сдавленные всхлипы, и меня пробирает озноб.
Я не смею сделать шаг, не хочу вмешиваться и смущать Алису. Снова. Сам себе удивляюсь, потому что женские слезы никогда не вызывали у меня ничего, кроме раздражения. Особенно когда при помощи них пытались мной манипулировать. Но здесь же… все иначе. Из-за подсмотренных слез мне настолько не по себе, что я забываю, куда шел, и приходится развернуться на полпути обратно, чтобы найти уборную.
Идиот.
ГЛАВА 11
Руслан
Уборная, которую и уборной-то сложно назвать — с двумя треснутыми раковинами, холодной водой и кабинками без дверей, вызывает самые неприятные чувства, хотя брезгливым я никогда не был. Просто как представлю малышку здесь, так и хочется убивать. В коридоре шатается непонятный сброд, и я все же захожу в соседнюю
Аленке явно лучше — распласталась в позе звезды. Алиса сидит на кровати и спит, откинувшись на стену. Ей явно неудобно, шея изогнута, голова вот-вот накренится вперед. Прежде чем обдумать свои действия, я аккуратно беру Алису на руки и укладываю на соседнюю койку. Та что-то бормочет под нос, когда касается подушки, но следом замолкает и сжимает мою ладонь, да так крепко, что не могу ее отнять.
Я терплю минут десять, а потом даже как-то забываю, где я и что происходит. Смотрю на блондинку — на ее полные губы, дрожащие во сне ресницы и, уверен, гладкую кожу. Это наваждение какое-то. Мелкая зеленоглазая ведьма меня и правда приворожила, потому что я не могу уйти от них даже сейчас, когда меня ждет фуршет.
У меня получается незаметно высвободить руку, и что я делаю в первую очередь? Я лезу в телефон и читаю отзывы на коляски. Не прошу помощницу, чтобы решила вопрос, как обычно делаю, мне самому это интересно и важно. Я изучаю форумы, и через полчаса у меня голова идет кругом от количества информации. В какой-то момент забиваю и беру самую дорогую с доставкой утром. Чувствую, что хоть чем-то помогу, имею на это право. Кто-то спускает на благотворительность миллионы, могу я позволить себе пару сотен на коляску?
Оформляю заказ как раз к моменту, когда малышка издает звуки. Я сначала пугаюсь, мечу взгляд в сторону Алисы, но потом, пощупав лоб ее дочке, успокаиваюсь и еще какое-то время беседую с ней на странном языке. Когда девочка начинает без конца гулить, я наконец догадываюсь, что, скорее всего, она хочет есть. Открываю окна на проветривание и осторожно глажу Алису по плечу, чтобы она проснулась. Та дергается раз и два, а потом вскакивает и чуть было не бьется лбом о мой лоб. Застывает в сантиметрах от меня. Смотрит широко распахнутыми глазами. А я замираю, сраженный.
— И все-таки у меня чувство, что мы встречались раньше, — шепчу тихо, потому что голос меня подводит.
Это отрезвляет девчонку. Она вскакивает на ноги и летит к соседней кровати, как раз когда Аленка пытается с этой самой кровати сползти головой вперед.
— Черт, — подрываюсь следом за ней. — Прости, я не знал, что она может…
— Ничего, ничего, все хорошо, — прижимая к себе ребенка, повторяет Алиса.
— Она хочет есть, но я не знаю… черт, я понятия не имею, что она ест и как это организовать.
— Все хорошо, я разберусь, отдохните.
— Я помогу.
В результате я, будто немощный, сижу и наблюдаю, как Алиса разогревает воду старым кипятильником, который видел, наверное, в последний раз у бабушки, готовит смесь Аленке, кормит ее. Она бормочет что-то про сломанную микроволновку, которая их подвела, а я уже мысленно закупаю в эту комнатку полный комплект техники. Нужно тормозить. Отключаюсь под монотонное «а-а», пока та укачивает дочь. Открываю глаза резко от звонка и отвечаю на автомате, только после замечаю, что девочки уже при параде, будто собираются куда.