Дочь палача и театр смерти
Шрифт:
– Вы… гнусные предатели! – закричал Ханнес, который тоже заметил палача. – Вот как вы отплатили за то, что вас кормили все эти годы? Взяли и предали меня? Ну, вы у меня дождетесь!
С кувалдой наперевес Ханнес бросился к палачу. Якоб уже открывал ящик. Там, среди сырых тряпок, факелов и лоскутов грязной кожи, лежал пистолет. Куизль схватил его, развернулся и прицелился, Ханнес резко остановился. По его лицу скользнула насмешливая ухмылка. Он встал возле одной из дубовых опор и медленно занес кувалду.
– Хорошо, палач, –
Куизль засомневался. Он взглянул на потолок, как и во всей шахте, на вид очень ненадежный. Вполне возможно, что тот действительно держался лишь за счет этих балок. Нельзя было рисковать.
Якоб молча положил пистолет на пол и посмотрел на Ханнеса.
– Толкни его ногой ко мне, – велел надзиратель. – Ну, долго мне ждать?
Куизль пнул пистолет, и он скользнул к ногам рябого. Тот схватил его и со злорадной ухмылкой направил на палача. Молот он небрежно отшвырнул куда-то в угол.
– До чего приятно будет прикончить настоящего палача, – прошипел он. – Отправляйся же к дьяволу!
Ханнес нажал на спуск.
Раздался щелчок, и ничего больше.
Мгновение Якоб не двигался с места. Когда он увидел пистолет в ящике, то сразу заподозрил, что порох отсырел среди этих тряпок. Но уверенности у него не было. Теперь же палач слишком вымотался, чтобы чувствовать облегчение. Вместо этого он с криком бросился на противника. Тот по-прежнему стоял ошарашенный с пистолетом в руке. Лишь в последний момент он отшвырнул его, прянул в сторону и устремился к выходу. Куизль выругался и погнался за ним.
Ты стареешь, Якоб. Прежде ублюдок так легко от тебя не сбежал бы.
Из пещеры вел низкий туннель. Пробежав всего несколько шагов, Куизль оказался снаружи. От первого входа этот находился на таком расстоянии, что прежде палач не заметил его в темноте. Но теперь брезжил рассвет. В свете первых лучей Якоб видел, как Ханнес пробежал к устроенному наскоро навесу. Там он схватил раненую Йозеффу и, точно зайца, поднял за воротник и встряхнул. Девочка вскрикнула от страха и от боли.
– Еще шаг, здоровяк, и я сверну ей шею! – пригрозил Ханнес. – Клянусь, я не шучу!
– Забудь о клятвах, они тебе не к лицу. – Якоб остановился и поднял руки. – Спокойно, – добавил он. – Отпусти девочку – и можешь убираться на все четыре стороны.
– Ха, чтобы ты потом догнал меня и сбросил со скалы? – Ханнес рассмеялся, но прозвучало это отчаянным воплем. – Даже не думай! Отправляйся обратно в пещеру, чтобы я духу твоего здесь не видел. Ясно тебе?
Куизль кивнул. Медленно, спиной вперед, он прошел ко входу и шагнул внутрь. Вокруг снова стало темно.
– Наверняка
– Никто ничего не выместит, – сказал Куизль, стараясь при этом говорить спокойно и уверенно. – Единственный, кому здесь придется худо, – это Ханнес. Я его так измордую, что станет уродливее, чем был. – Он понизил голос: – Послушай! Отправляйтесь все в долину, к родителям. Я же пока вызволю Йозеффу. Все будет хорошо, этот ублюдок больше не тронет вас.
Куизль невольно подумал о собственных внуках, примерно одного возраста с этими ребятами. И пускай они внуки палача, у них, во всяком случае, была семья и о них заботились. И в той семье сделают все, чтобы постоять друг за друга. Этих же детей защитить было некому. Он им нужен.
Палач выждал какое-то время и осторожно выбрался из туннеля. Снаружи стояла тишина, и ничего не было видно, только щебетали несколько птиц. В предрассветных сумерках он, по крайней мере, смог разглядеть окружающую обстановку.
Якоб находился на покатом склоне, усеянном валунами до десяти шагов в высоту. Над ним вздымались высокие зубья, один из которых напоминал поднятый указательный палец. Правее высился Кофель. Тропа, по которой палач пришел сюда пару часов назад, змеилась чуть ниже. Казалось, она вела прямо к Кофелю, хоть и терялась за ближайшим изгибом.
Куда подевался Ханнес?
Тут тишину прорезал детский крик. Он отчетливо донесся справа, со стороны окутанного туманом Кофеля.
Якоб с сомнением посмотрел на крутой склон: с этой стороны он казался совершенно неприступным. И тем не менее крик донесся оттуда.
Палач встряхнулся, чтобы хоть как-то превозмочь головную боль, потом съехал по склону на тропу, вскочил и побежал к Кофелю.
Онемев от страха, Петер сидел на стуле. Кайзер ласково потрепал его по волосам. Губы учителя скривились в ухмылке, словно пришитой к лицу. Приветливый старик, близкий друг его отца, вдруг превратился в совершенно чужого человека.
Петер по-прежнему не мог понять, почему Кайзер так разозлился и что это за странная запись, о которой было известно Йосси. Должно быть, это как-то связано с документами на столе, и к мистерии они не имели никакого отношения. Петеру эти записи представлялись скорее таинственным указаниями, ведущими к сокровищам. Ему удалось разобрать еще несколько строк на латыни.
«У этого знака повсюду рассыпаны крупицы золота», – гласила надпись возле рисунка, на котором был изображен епископ в митре и с посохом. На другом листке был нарисован сдвоенный прямоугольник, и над ним выведено неровными буквами: «Тропа сквозь недра ведет к запретным тайнам».