Дочь палача и ведьмак
Шрифт:
– Даже если дети где-то внизу, – заметила Магдалена, – не забывай, что мы так и не выяснили, как найти вход в эти туннели. На карте, которую раздобыл Вартенберг, он, видимо, обозначен. – Она отчаянно тряхнула волосами. – Но Симон, к сожалению, не прихватил с собой этот план! Только и запомнил ту латинскую строчку. Hic est porta ad loca inferna… Знать бы, что она означает… Вот что больше всего раздражает!
– Как ты сказала?
Палач уставился на Магдалену, словно дочь превратилась вдруг в редкого зверька.
– Ты это о чем? – спросила она растерянно. –
– Нет-нет, до этого на латыни!
– Hic est porta ad loca inferna. А что? Нам же Симон про эту строчку рассказывал.
– Нет, не про нее. – Палач ухмыльнулся, точно мальчишка после удачной выходки. – Ты произнесла ее немножко неправильно. Симон говорил, что на карте написано было «Hic est porta ad loca infera». А это и вправду означает: «Вот врата в подземную часть». Но ты только что сказала «loca inferna». Возможно, рассеянный муж твой ошибся, ведь надпись была неразборчивая. И не исключено, что твой вариант правильный.
Магдалена начала догадываться.
– И… что же она в таком случае означает? – спросила она едва слышно.
Палач поковырялся в зубах. Ему нравилось, когда собеседник терял терпение, дожидаясь от него ответа. Его дочь это с самого детства доводило до белого каления.
– Магдалена, Магдалена, – проворчал наконец Куизль. – Я-то думал, что хоть немного обучил тебя латыни. «Hic est porta ad loca inferna» переводится как «вот врата в ад». – Палач довольно почесал растрепанную бороду. – И так уж угодно стало Господу, что я, кажется, знаю, где эти самые врата находятся…
Он улыбнулся.
– Ну, что скажешь? Готова спуститься со мной в преисподнюю?
Уже в десятый, наверное, раз Симон поскользнулся на мокрой листве и съехал по одному из бесчисленных склонов долины.
Лекарь казался самому себе жуком в песчаной яме. Куда бы он ни посмотрел, всюду за елями и буками торчали каменные глыбы, а заросли между ними загораживали дорогу. Пологие поначалу склоны превратились вдруг в глубокое болото. Сюртук и дорогие аугсбургские ренгравы постепенно изорвались, сапоги покрылись слоем грязи. Похоже, весь дорогой наряд придется выбросить! Но сейчас это беспокоило меньше всего.
Лекарь заблудился.
Вообще-то он собирался лишь немного спуститься в долину, чтобы широкой дугой пройти к дому живодера в Эрлинге. Но дорогу ему то и дело загораживали скалы, отвесные склоны и илистые ручьи, и их приходилось обходить. Так, шаг за шагом, он потерял в темном лесу всякую ориентацию.
В отчаянии Симон огляделся. Откуда-то сверху доносился слабый колокольный звон – там, должно быть, находился монастырь. Но подниматься к нему напрямик было бы слишком тяжело, к тому же лекарю не хотелось попадаться на глаза стражникам. Слева лился в нерукотворный бассейн ручей Кинбах и сбегал дальше в долину, а справа опять высились скалы. Чем дольше Симон смотрел на них, тем больше они казались ему творением рук человеческих. Слишком ровными были откосы, а некоторые из обломков напоминали зубья, лестницы и крепостные ходы. Вся эта громадина походила на древний замок великанов –
Крепости Андекс-Меранских?
Симон покачал головой. В сумерках леса воображение сыграло с ним уже не одну шутку. Некоторые из булыжников казались ему окаменелыми гномами, башнями или драконами. Лекарь устало потер запачканный лоб и, ругнувшись вполголоса, двинулся дальше.
И ведь надо было так заблудиться! Стражники наверняка уже обыскали дом живодера и встретили там Магдалену. Как они поступят с дочерью взломщика и предполагаемого убийцы? Вряд ли им вздумается благонравно ее допросить, а потом отпустить на все четыре стороны. Особенно Земеры жаждали мести за тот предыдущий раз, когда Грец с Магдаленой выставили их из дома.
Симон ускорил шаги. Он старался держаться юга, где, по его расчетам, располагался Эрлинг. К сожалению, именно в этом направлении дорога оказалась особенно трудной. Лекарю пришлось пробираться через кучи листвы, кустарник и поваленные деревья. Ему казалось даже, что чертополох и ежевика, словно пальцами, цепляли его колючими ветками и пытались удержать.
Симон с руганью продрался сквозь колючие заросли и огляделся. Впереди высилась внушительных размеров скала. Громадина в высоту достигала не меньше восьми шагов, и на вершине ее росла ветвистая липа. Неподалеку стояли несколько каменных глыб, расположенных кругом, словно останки громадной башни. Симон почувствовал едва уловимый запах дыма.
Лекарь насторожился. Дым означал, что где-то поблизости были люди: возможно, охотники из Андекса, а может, и грабители, поджидавшие легкой добычи поблизости от монастыря. Ни тем ни другим на глаза лучше не попадаться.
Симон прислушался, но не услышал ничего подозрительного, только щебет птиц и непрерывный шелест деревьев.
Он двинулся было дальше, но тут среди прочих уловил еще один звук. Издавать его не могли ни человек, ни животное.
Это была грустная мелодия. Давно забытая песня о любви зловещим эхом отражалась от скал.
Лекарь испуганно замер. Это была та самая мелодия, которую он слышал неделю назад в доме часовщика; та самая песня, о которой ему рассказывала Магдалена. Она услышала ее, когда спускалась по лесной тропе за монастырской стеной, а потом в нее кто-то стрелял.
Мелодия автомата.
Некоторое время Симон не двигался с места, затем сделал шаг, потом еще один. Тихая музыка доносилась с другой стороны скалы. Затаив дыхание, лекарь прокрался вдоль стены, пока не вышел к входу в пещеру. Перед ней догорал небольшой костер, рядом стояли грязная миска и глиняный кувшин. Больше ничего не было.
Симон прислушался. Мелодия доносилась откуда-то из пещеры.
Сердце бешено заколотилось. Возможно ли это? Неужели тут действительно находится вход в подземные лабиринты крепости? И что теперь делать? А нужно еще предупредить Магдалену… Но ведь они так долго его искали, и вот оно: логово колдуна!
Логово, в котором брат Лаврентий превратился в кусок горелого мяса.
Симон засомневался. Он был один. Если с ним что-нибудь случится, никто ему не поможет. Конечно, лучше возвратиться в Эрлинг и разыскать тестя. Вдвоем они бы вернулись и…