Дочь пирата

Джирарди Роберт

Уилсон медленно приблизился к столу. Лицо Крикет буквально пылало, красные глаза остекленели. Одурманенная наркотиком, женщина ничуть не удивилась его появлению.

— А, Уилсон, привет, мой мальчик, — лениво сказала она. — Рада видеть, что ты еще пребываешь в собственной шкуре.

Уилсон подошел вплотную к столу, внимательно посмотрел на нее и сунул руки в карманы.

— Это конец, Крикет. Игра закончена. Рота британских морских пехотинцев скоро будет здесь. Тебе лучше прикрыть наготу.

Крикет медленно отвела взгляд, хихикнула

и пошевелила пальцами ног.

— Как они тебе? «Красные джунгли».

— Если хочешь знать, мне никогда не нравился этот цвет.

— Ты и впрямь негодяй. — Крикет сняла ногу с подлокотника и вдруг зарыдала, как ребенок, хватая воздух открытым ртом. В итоге она начала задыхаться и икать.

Уилсон обошел стол и попытался поставить ее на ноги, но безуспешно. Она лишь, обмякнув, погрузилась в кресло.

— Кончай притворяться, — потребовал Уилсон.

— Нет. — Крикет шмыгнула носом и уставилась в пол.

— Давно куришь опиум?

— Много, много дней, с тех пор как мы вернулись из Мконго эпо, — ответила она монотонной скороговоркой. — Мне не хотелось жить без тебя. Они намеревались содрать с тебя живого кожу. А я собиралась позволить им это. Я — монстр. Бессердечная уродина. Я люблю тебя.

Она снова зарыдала, Уилсон отошел от кресла. Она сползла на пол и залезла под стол.

— Вставай. Нам действительно нужно уходить отсюда.

— Отстань. Я здесь хорошо себя чувствую. Беспокоиться надо о Луисе. На прошлой неделе он отправил свои любимые картины и весь этот мусор в большом контейнере в Париж своей семье, которая ненавидит его. Утром, когда началась бомбардировка гавани, он попросил, чтобы я дала ему последний раз, и он трахнул меня прямо в этом кресле, а потом начал курить эту дрянь вместе со мной, хотя бросил лет десять назад, подарил прощальный поцелуй и удалился. Сходи и посмотри, что с ним.

— Где он?

— В своей комнате. Второй этаж, второй коридор направо, вторая дверь налево. Я тебя подожду.

Спальня Португи была обставлена аскетически. Единственной мебелью были золотое стоячее распятие шестнадцатого века и односпальная кровать, пригодная разве что для монаха. Кафельный пол поражал блеском. Уилсон смотрел, как его отражение движется в сторону ванной.

Тело дона Луиса плавало лицом вверх в мраморной ванне. Кровавая баня еще источала пар. Все случилось недавно для Уилсона и поздно для идальго.

Уилсон тихо прочитал молитву по душе усопшего, вышел из ванной и закрыл за собой дверь.

Крикет по-прежнему пребывала под столом. Пульс у нее, Уилсон проверил, был нормальный, просто она отключилась. Уилсон с трудом вытащил ее и перекинул через плечо. Он пронес бесчувственное тело по коридору, вынес во внутренний двор, сбросил на заднее сиденье машины Крикет, завел мотор и выехал за пределы поместья. Здесь он встретил лейтенанта Пиви и колонну морских пехотинцев. Уилсон затормозил и вышел из машины. Крикет зашевелилась, но не проснулась. Пиви предложил Уилсону «Нейви кат», и они, покуривая,

принялись созерцать виллу «Реал» в лучах заходящего солнца.

— Смотрится как Букингемский дворец, черт побери, — заметил Пиви.

— Но это, увы, не он. Как развивается операция?

— Неплохо. Кое-где встретились очаги сопротивления. Они подавлены к полудню. Теперь мы распределяем продовольствие среди туземцев. Похоже, они очень рады нашему появлению.

Уилсон на минутку задумался:

— Местная экономика наверняка полетит к чертям.

— Это не наша забота.

— Как сказать, — усомнился Уилсон. В этот момент Крикет застонала.

— Ваша жена?

— Она самая.

— С ней все в порядке?

— Более или менее.

Морские пехотинцы топтались на месте, скрипели ботинками. Над джунглями повисла долгая тропическая мгла, а закат стал кровавым — багрово-красным. Пиви отшвырнул окурок и перевел взгляд голубых, как у Питера О'Тула, глаз с заката на Уилсона.

— Там кто-нибудь еще остался? — Лейтенант кивнул на усадьбу Португи.

— Никого.

— Так, ради любопытства, что бы вы предложили сделать?

Уилсон глянул на виллу «Реал», мирно стоявшую в тени, и задумался о четырехсотлетней истории обработанных камней, мортир, садов со скульптурами, культивированных земель, — всего того, что возникло здесь за счет работорговли, пиратства и убийств. Вспомнил о комнатах, когда-то увешанных картинами, о предках дона Луиса, которые стали рабовладельцами, убийцами и пиратами ради того, чтобы носить высокие круглые плоеные жесткие воротники, бархатные камзолы или элегантные напудренные парики и треуголки и читать при этом томики Вольтера. Увидел внутренним взором идальго, плававшего в собственной крови, как эмбрион в формальдегиде, вздрогнул и отвернулся. Четыреста лет — не так уж много по сравнению с вечностью. Пришла пора положить этому конец.

— Я бы устроил воздушный налет.

— Вроде как жалко, — возразил Пиви.

— Нет! — отрезал Уилсон. — Это будет скорее акт справедливости, чем вандализма. Здесь ничего не должно остаться.

Он снова сел в машину, включил сцепление и задребезжал по меловой дороге в сторону города. Когда они достигли опушки леса, над ними пролетели «Си Харри-еры». Уилсон включил фары и назад смотреть не стал. Взрывы достигли его ушей, уже приглушенные густой листвой и замшелым молчанием джунглей.

15

Крикет высадили на необитаемый остров. В поперечнике он едва ли достигал двухсот ярдов, а при приливе вообще сокращался до тридцати. На берегу валялись деревянные обломки, ржавые банки из-под консервов, вот, пожалуй, и все. В прибое копошились пестрые крабы размером с ладонь.

Крикет ступила на мокрый песок с брезгливостью кошки.

— Это не честно, — заявила она.

— Приказ капитана, мадам, — ответил лейтенант Пиви.

Крикет посмотрела вверх — на небо, на кружащих чаек.