Дочь похитительницы снов (Хроники Эльрика из Мельнибонэ - 5, Книга 3)
Шрифт:
Заявление рейхсмаршала явно подбодрило Гитлера.
– Мы первыми из современников начали применять научно обоснованные древние законы природы, - заявил он.– Невежественные люди называют эту науку магией. Нам суждено возродить магию и прославить ею в веках немецкий народ!
– Браво, мой фюрер!– вскричал Гесс, точно восторженный студент.– Пора возродить древнюю, истинную науку, которая была задолго до христианства. Тевтонскую науку, не оскверненную южными влияниями. Науку, основанную на вере, науку, подвластную исключительно человеческой
Мне чудилось, они разговаривают где-то далеко-далеко: жизнь по капле покидала мое тело.
– Слова меня не убедят, полковник фон Минкт, - неожиданно холодно произнес Гитлер, как бы напоминая всем о своем особом положении.– Я хочу видеть могущество Грааля в действии. Хочу удостовериться, что перед нами и вправду Грааль. Если это - тот самый Грааль, он должен обладать силой, описанной в легендах.
– Конечно, мой фюрер. Кровь девственницы пробудит чашу к жизни. Фон Бек, как видите, умирает. Скоро он испустит дух, и тогда я оживлю его с помощью чаши. А потом вы убьете его снова.
От последнего замечания Гитлер отмахнулся - мол, там разберемся.
– Да, мы должны узнать, вправду ли Грааль воскрешает мертвых. Когда этот человек умрет, мы попробуем оживить его. Если Грааль настоящий, этот человек воскреснет. А если заодно выяснится, что могущество Грааля может быть обращено против Англии, - тем лучше. Но пока я не слишком верю в его силу. Так что, полковник, начнем, наверное?
Гейнор положил белый клинок на алтарь, острием к черному.
– А чаша?– нетерпеливо спросил Геринг.
– У Грааля много обличий, - ответил Гей-нор, - и чаша - лишь одно из них. Порой он выглядит как посох.
Рейхсмаршал Геринг, облаченный в бледно-голубой мундир Люфтваффе с вычурной отделкой, взмахнул своим жезлом, инкрустированным драгоценными камнями и похожим, как и мундир, на театральный реквизит.
– Как этот?
– Совершенно верно, ваше превосходительство.
Я опять потерял сознание. Жизнь покидала мое тело. Я отчаянно цеплялся за нее, в нелепой надежде, что мне все-таки представится шанс спасти Оуну. Надо спешить, ведь жить мне осталось, похоже, от силы несколько минут. Я попытался заговорить, потребовать, чтобы Гейнор отпустил Оуну, растолковать ему, что жертвоприношение девственницы - грубый, дикарский обычай. Но что толку объяснять это людям, которые уже мало чем отличаются от зверей в своей жестокости?
Смерть звала меня. Только она открывала мне путь к спасению. Я и не догадывался, как яростно можно, оказывается, желать смерти.
– Где же ваш Грааль, полковник фон Минкт?– язвительно поинтересовался Геринг. По всей видимости, он считал происходящее абсурдом, однако не осмеливался заявить об этом вслух в присутствии Гитлера, который очевидно верил в магию. Гитлеру требовалось магическое подтверждение его избранности. Он воображал себя новым Фридрихом Великим, новым Барбароссой, новым Карлом Французским, но своего нынешнего положения он достиг угрозами, ложью и демагогией. Причем сам уже запутался в том, что правда, а что иллюзия. Но если эти артефакты, эти величайшие
Казалось, за подтверждение этого он готов отдать что угодно.
Внезапно, словно ощутив, что я думаю о нем, Гитлер повернулся, и наши взгляды встретились. Какие у него глаза - отстраненные, обращенные внутрь. Глаза слабого человека, глаза безумца.
Он отвел взгляд, будто устыдившись. И в это миг я понял, что он собой представляет: человек, зачарованный собственными успехами, собственной удачей, собственным возвышением - маленький человечек, дорвавшийся до власти.
Я понял, что он способен уничтожить целый мир.
Оуну швырнули на алтарь. Гейнор взял в каждую руку по мечу.
Мои глаза подернулись пеленой.
Мечи стали опускаться. Оуна забилась, пытаясь увернуться, упасть с алтаря.
"Где же чаша?" - подумал я, прежде чем снова провалиться в забытье.
И мне нисколько не было легче оттого, что та же самая сцена, во множестве вариантов, разыгрывалась сейчас во всех без исключения плоскостях бытия. Что мириады моих воплощений и мириады воплощений Оуны умирали вместе с нами в жестоких мучениях.
Умирали, открывая безумцу дорогу к покорению мира.
Глава 7
Тайные добродетели
Никак не ожидал, что сознание вернется ко мне. Во мне сражались - я смутно это ощущал - некие противоборствующие силы, у алтаря как будто началась суматоха... Вдруг почудилось, что я стою в дверях оружейной, с черным клинком в руке. И выкликаю имя Гейнора. Бросаю вызов.
– Гейнор, оставь в покое мою дочь! Ты долго пытался разозлить меня, и тебе это удалось!
Усилием воли я разомкнул веки и поднял голову.
Равенбранд завывал по-звериному, сочась чернотой; на лезвии корчились алые руны. Меч застыл над Оуной, отказываясь повиноваться Гейнору - извивался в руке моего кузена, словно норовя вырваться, высвободиться. Бурезов жаждал убивать всех подряд, а вот Равенбранд, по-видимому, убивал избирательно. Сама мысль о том, чтобы коснуться Оуны, была ему омерзительна. Не знаю, в чем тут дело - может, клинку передались мои чувства? Как бы то ни было, он отказывался убивать - и в том состояло его отлитие от Бурезова, который не ценил человеческую жизнь, как не ценили ее мелнибонэйцы.
Гейнор зарычал. Свет клинков и факелов превращал картину - старая оружейная с алтарем, толпа людей, застывших в самых разных позах - в босховский гротеск. Люди в изумлении таращились на дверь, в проеме которой возвышался человек с черным клинком в правой руке. За спиной человека виднелся коридор, выстеленный телами в коричневых рубашках. Клинок был обагрен кровью, как и иссеченный доспех и драный плащ пришельца. Его волчьи глаза сулили смерть. Должно быть, чтобы добраться сюда, он выдержал не один бой, но рука сжимала меч по-прежнему крепко, а выражение лица заставляло думать, что этот человек прошел по горам трупов.