Дочь последнего дуэлянта
Шрифт:
– Так вы решили стать военным?
– А кем еще?
– Вы могли бы стать… послом, дипломатом…
– Вы же знаете лучше всех, что военное поприще – единственное, которое меня достойно! Меня и имени, которое я ношу!
Изабель тут же вспомнила рассказ принцессы Шарлотты, который услышала несколько лет тому назад. Рассказ, как упала под мечом палача голова ее любимого брата – точно так же, как упала когда-то голова отца Изабель, о котором она так часто думала. Тогда Шарлотта де Конде и Элизабет де Бутвиль горько плакали в объятиях друг друга. А потом госпожа де Бутвиль поехала в Лувр, взяв с собой Франсуа. Мать и мальчик были в глубоком трауре. Приехав
– Сир! Я привезла вам последнего Монморанси, он перед вами. Делайте с ним, что пожелаете.
После этих слов она повернулась и ушла, оставив ребенка. И ребенок остался стоять, он не побежал вслед за матерью. Маленький мальчик, которому едва исполнилось пять лет, стоял и спокойно смотрел на двух взрослых мужчин, остановившихся перед ним. Людовик XIII невольно положил ему руку на голову, а кардинал сказал со вздохом:
– Мне более, чем когда-либо, прискорбно, что эта кровь пролилась понапрасну… Позаботимся же о том, в ком она еще течет…
Канцлер Сегье привез мальчика в карете в особняк де Бурбон-Конде и передал главе дома королевское письмо.
Последний мужской отпрыск Монморанси был отдан под официальную опеку господину принцу де Конде, супругу последней дамы Монморанси.
– Мне кажется, мы слишком далеко отклонились от того, с чего начали разговор, – внезапно заметила Изабель, желал прервать воцарившееся между ними молчание. – Так на чем мы остановились? Вспомнила! Вы сказали, что Анна-Женевьева, будь возможен такой выбор, предпочла бы своего брата любому другому жениху, но у брата другие предпочтения. Я правильно вас поняла?
– Это прелестная Марта дю Вижан, ради которой он так жаждал развестись, как только кардинал покинет земную юдоль? Мне кажется, он полюбил ее, потому что она всегда была неразлучна с нашей кузиной, они служили как бы отражениями друг друга. Конечно, нельзя отрицать, что она и сама очаровательна, и к тому же тоже блондинка! Тем легче перенести на нее любовь, которую испытываешь к сестре. Однако вспомните, как охладились отношения двух подруг, когда наша будущая герцогиня поняла, что брат стремится освободиться от ненавистного брака – и он продолжает быть ненавистным! – чтобы жениться на Марте! Будет забавно понаблюдать, что произойдет теперь, когда Анна-Женевьева будет свободна…
– Свободна? Вы что-то путаете, Франсуа! Она же выходит замуж!
– Я знаю. Но не отрекаюсь от того, что сказал. Подумайте сами! Теперь она не обязана давать отчет никому, кроме своего престарелого супруга, который проводит большую часть года в Нормандии. Он не станет выставлять себя на посмешище и запирать Анну-Женевьеву или следить за ней. Тем более что сам намерен продолжать свою связь с Монбазон. Так что, если наша кузина пожелает, она сможет иметь столько любовников, сколько ей вздумается.
– Мне кажется, вы кое о ком позабыли, милый друг, – сказала Изабель и с улыбкой посмотрела на брата.
– О ком же это, сердце мое?
– О падчерице! О Марии Орлеанской, дочери де Лонгвиля от его первого брака с мадемуазель де Суассон. Хотя ей немногим больше двадцати лет и она выглядит спокойной и уравновешенной, что-то мне подсказывает: она великолепно знает, чего хочет, и еще лучше знает, как этого добиться.
– Согласен. Но не думайте, что она будет жить вместе с мачехой. Она уже ее ненавидит и не имеет никакого желания
– Не будем все усложнять! Пока очевидно одно: я наконец-то избавлена от общества божественной Анны-Женевьевы, обладательницы великолепного особняка в Париже и…
– На вашем месте я не был бы так в этом уверен, потому что…
Договорить Франсуа не успел. Вспыхнув от гнева, Изабель схватила первое, что попалось ей под руку, а это была невинная бонбоньера, лежавшая на стуле, и запустила ею в брата.
– Вон отсюда, злонамеренный предсказатель! Можно подумать, вам доставляет удовольствие портить мне жизнь, предрекая всякие гадости, которые вы собираете по всем углам!
Фаянсовая безделушка не попала в цель, она разбилась о створку двери, за которой успел исчезнуть Франсуа, а все ее содержимое рассыпалось по полу. Изабель услышала, как хохочет брат, убегая, но не стала его догонять. Она собрала осколки и заодно, чтобы подсластить себе настроение, пожевала конфеты. А когда закончила, опустилась в кресло перед открытым окном и, вдохнув запах роз, которым веяло из сада, тоже вдруг рассмеялась. Ох уж этот Франсуа!
И все же…
Блаженное спокойствие, каким предполагала наслаждаться Изабель, продлилось недолго. Прошло всего несколько дней после свадьбы ее кузины, как были арестованы де Сен-Мар, де Ту и другие заговорщики, злоумышлявшие на жизнь кардинала и безопасность Франции. Донесла на них королева. Ее, очевидно, замучили угрызения совести. Или же осторожно подтолкнул на откровенность кардинал Мазарини, который стал правой рукой Ришелье и благодаря своему изощренному нюху о многом догадывался. Анна Австрийская, вероятно, осознала все значение и ответственность своего высокого положения, поняла, что, оставшись – возможно, и скоро – вдовой, станет матерью короля, и передала в руки своего заклятого врага Ришелье копию договора, который заключили заговорщики с Испанией. Среди заговорщиков оказался и герцог Буйонский, который в это время командовал армией в Италии. Он тоже был арестован, и его необходимо было кем-то заменить. Королевским указом герцог де Лонгвиль был безотлагательно отправлен в Италию и поставлен во главе армии. Так окончился для него медовый месяц.
Ничуть не опечалившись и не медля ни секунды, в Париж вернулась его молодая жена. Но вовсе не в особняк Лонгвилей.
– Я приеду и поживу у вас, – сообщила она матери с радостью, которая свидетельствовала о многом. – Моим особняком сейчас занимаются рабочие, обновляют его сверху донизу согласно моему желанию. Иначе я бы просто не смогла жить в нем! И потом мы с вами жили всегда так весело!
– Неужели в других местах вам скучно? Разве ваш супруг не чествовал вас праздниками в своей Нормандии?
– Конечно, чествовал! – воскликнула Анна-Женевьева де Лонгвиль с красноречивым вздохом. – Меня извели речами, фанфарами, комплиментами, нескончаемыми торжествами и пиршествами, во время которых каждый норовил пропеть хвалу моей красоте и сообщить о радости мне служить! Я уж не говорю обо всех прочих развлечениях, которые должны были бы повеселить меня.
– А разве эти развлечения вас не веселили? – осведомилась Изабель с самым невинным видом.
– Мне не по вкусу подобные незатейливые забавы, – ответила Анна-Женевьева той, которая отныне и навсегда была зачислена в стан ее врагов. – Они хороши для простушек. К тому же в Нормандии без конца льет дождь! Кто-нибудь знает, когда возвращается мой брат?