Дочь Рейха
Шрифт:
Пожалуйста, пусть больше никогда не будет войны. Сохрани нас всех, папу, маму, Карла и меня.
– Войны ведь больше не будет, правда?
– Будем надеяться, что нет. Нам повезло, что у нас есть Гитлер, ведь он стоит за мир и гармонию во всей Европе. К сожалению, о других странах того же не скажешь. Что они сделали с нами под конец войны – эти ужасные репарации. Столько раненых, безработных, такая нищета царила кругом. Они и сейчас издеваются над нами. Хотят, чтобы мы страдали и дальше, но они дождутся, что мы скажем: «Хватит!» – и начнем бороться за то, что
– Но кто? Кто – они?
– Наши враги, Хетти. Нас многие хотят уничтожить. Они хотят убивать, калечить, лишить нас всего, что для нас дорого. Хотят истребить сам наш образ жизни.
Липкие пальцы страха снова ползут по моей спине.
– Но кто они, наши враги?
Мама стискивает мою руку.
– Их много, и они разные. Но за каждым из них стоят евреи. Они хотят захватить весь мир. Но не бойся, детка, – добавляет мама своим чистым голосом. – Гитлер стоит у руля нашей новой Германии, а с ним нам ничего не страшно. Пусть у наших врагов дрожат от страха коленки!
11 октября 1933 года
– Извини, сегодня не могу, – говорю я еврейке Фриде, когда она просит меня встать с ней в пару на уроке гимнастики.
Фрида разочарованно поникает, а я чувствую себя виноватой. И поспешно оглядываюсь в поисках еще кого-нибудь без пары, чтобы меня не поставили с ней насильно. Герда мотает головой и хватает за руку Аву, на всякий случай, чтобы я не сомневалась.
– Эй, хочешь стоять сегодня со мной?
Я оборачиваюсь и вижу Эрну, высокую и тонкую, в белом гимнастическом костюме. Она едва заметно улыбается.
– Давай. – Я делаю вид, будто мне все равно, хотя, когда мы встаем с ней вместе, сердце колотится у меня в ушах.
Эрне не обязательно знать, где я жила раньше. Не обязательно знать и то, что в прежней школе у меня был всего один друг, Томас. Наша семья поднимается в обществе, и это главное.
– Девочки! – Фройляйн Заубер хлопает в ладоши, призывая к вниманию. – Слушайте меня и повторяйте за мной. Возьмите палки и в парах сделайте то, чему мы учились на прошлой неделе. Руки поднимайте как можно выше, следите за правильным положением ног и спины. Указывайте друг другу на ошибки. Займите свои места.
Мы с Эрной становимся у заднего крыльца школы.
– А ну-ка, – в глазах Эрны появляется лукавая искорка, – покажи мне, как ты умеешь крутиться. И не забывай: палка высоко поднята, носки в стороны!
Она передразнивает писклявую фройляйн Заубер так точно, что я начинаю хохотать, и вот уже мы обе кружимся, наклоняемся то в одну сторону, то в другую, размахивая палками и преувеличенно выставляя носки. Почему-то рядом с Эрной я даже не боюсь получить нагоняй от писклявой фройляйн.
Я замечаю Фриду, которая так и осталась без пары и сама с собой повторяет движения в дальнем углу площадки. Вид у нее печальный и одинокий, но я знаю, что не должна ее жалеть, потому что она не наша. И я старательно не гляжу на нее больше.
– Раз, два, три… Хайль! – Эрна прикладывает палку к верхней губе и выбрасывает вперед прямую правую руку.
– Эрна! – шепчу я, потрясенная ее нахальством, и все же мне так хочется расхохотаться, что от напряжения болит лицо.
– Класс! – говорю я басом, подражая доктору Крейцу,
Эрна хихикает над моей шуткой, и на душе у меня становится так тепло, словно я только что выпила горячего шоколада. Все теперь кажется мне возможным и достижимым. Стоит только протянуть руку.
Вдруг оказывается, что урок закончился и нам пора в класс.
На этот раз я смело сажусь на одну скамью с Эрной. Теперь у нас каждый день есть новый урок, который втискивают между другими занятиями. Жизнь фюрера. Фрау Шмидт объясняет нам, что мы должны изучать жизнь и борьбу великого человека, Адольфа Гитлера, чтобы на его примере учиться мужеству и силе духа. Когда фрау Шмидт рассказывает нам о его страданиях и мудрости, на глаза у нее наворачиваются слезы. Она обещает, что когда мы узнаем о нем все, то полюбим его так же, как она. И мы начинаем петь.
Выкрикивая слова «Песни Хорста Весселя», я кошусь в окно на школьный двор. Во дворе старшеклассники, у них большая перемена. Я высматриваю среди них Карла. Вон он, в центре толпы, смеется, запрокинув голову. Я смотрю на него и улыбаюсь. И тут мое внимание привлекает одинокая фигура мальчика, который сидит на скамье в стороне от всех, положив ногу на ногу, и покачивает ступней. Светловолосая голова склонена над книгой. Вальтер. Какой он чудной! Пока Карл и другие мальчики рисуются друг перед другом, стараясь в чем-нибудь да переплюнуть остальных, Вальтер занят совсем другим. Он уходит в книгу. И я чувствую, что от этого он нравится мне еще больше.
Наше пение завершается обычной молитвой благодарности:
Фюрер, мой фюрер, данный мне Богом,Спаси и сохрани мою жизнь,Как ты спас Германию.За хлеб мой насущный благодарю тебя.Будь со мною всегда, не покидай меня,Фюрер, мой фюрер, моя вера, мой свет в ночи.Хайль Гитлер!Когда под проливным дождем мы с Карлом бегом возвращаемся из школы, мамы дома нет: она занята где-то сбором средств для помощи солдатскому дому.
– Обсушитесь, приходите поесть со мной и Ингрид, – говорит нам Берта, накрывая на четверых большой дубовый стол на кухне, где пол выложен каменными плитами.
Я ухожу наверх, чтобы переодеться. Когда мы жили в квартирке, все было совсем иначе. Дома чаще всего были Карл, мама и я, папа почти всегда на работе. Мы втроем были тогда почти неразлучны – вместе ели, мы с Карлом спали в одной комнате. Мама брала нас с собой за покупками, мы помогали ей на кухне. А еще она пела нам песни и рассказывала истории из своего детства, когда жила во Франции. Да, в квартире мама почти все делала сама, ведь там у нее не было ни горничной, ни кухарки, но, как ни странно, тогда ей хватало времени на нас. Теперь она все время где-то пропадает, занимается благотворительностью, навещает подруг, а мы все чаще остаемся на попечении Берты. Иногда мне кажется, что мама совсем о нас забыла.