Дочь солнца. Хатшепсут
Шрифт:
— Вы это знаете, — прошептал он.
— Я не знаю ничего подобного. Теперь я царь. Ты что, не можешь этого понять? Я — фараон.
— На год? Пока я не стану старше? Пока дела в Нубии не наладятся?
— Пока я не умру! — закричала Хатшепсут. — Я фараон, я царь. Я Гор! Амон предрёк мне это от рождения, и так будет до моей смерти! Теперь тебе ясно?
Тот молчал. В нём медленно нарастало отвращение ко всему в этой комнате — и к её когда-то любимому лицу.
— Что уставился? — вспыхнула она. — Почему ты пришёл задавать мне какие-то вопросы? Ты не имеешь никакого права
Тот был не в состоянии ответить. Он с трудом видел её из-за внутренней боли, которая выворачивала, искажала, извращала все его мысли и весь мир. Но голос её он слышал — резкий, пронзительный, незнакомый голос.
— Иди, я не вызывала тебя и не хочу тебя видеть! Я дала тебе четыре года. Теперь по воле Амона они закончились. Я знала, что он направит меня. Я всегда знала, что он не позволит сыну девки из гарема управлять моей землёй. О боги, каким это было бы кощунством! — Она умолкла, но внезапно пробежала через комнату и уставилась на него от противоположной стены. — Теперь уходи! Я запрещаю тебе отныне появляться в этой комнате. У тебя есть твои покои... Мои собственные дочери — твои жёна. У тебя есть золото, звание царевича, рабы, которые будут исполнять твои желания. Чего ещё ты можешь просить у меня?
— Мою корону, — прошептал он.
— Корона никогда не была твоей! Я дочь Солнца и Гор Обеих Земель. А ты никто, ничто! Я приказываю тебе уйти отсюда, я приказываю, приказываю...
А он уже выходил в коридор, отступал от её вида, от звука её голоса.
В просторном переднем зале всё ещё маленькими группками стояли придворные. Тот скованной походкой прошёл по освещённому каменному полу, видя напряжённые и смущённые лица, пустые глаза, головы, наклонённые точно под тем углом, который требовался для того, чтобы приветствовать незначительных представителей царского семейства. Даже побледневшие, не глядевшие ему в глаза слуги в дверях поклонились не ниже других. В конце концов он миновал их всех, поднялся по лестнице, пересёк зал, направляясь в свои новые покои, и закрыл за собой дверь.
Рехми-ра и Амену встали со стульев, стоявших вдоль стены. При виде их тело Тота до костей пронизал холод. Впервые он осознал, что именно они сделали, когда вышли и опустились перед ним на колени в Большом зале. Они сознательно лишили себя всего, что получили в прошлом, всего, что обещало им будущее, отвернулись от положения, рангов, первородства, семей. Рехми-ра отвернулся от своего отца, Амену — от маленькой княжны, которую любил с младенчества. У них не осталось ничего, только он.
Он со странным ощущением невесомости подошёл и встал перед двумя своими друзьями.
— Не делайте этого. Я освобождаю вас, — хрипло сказал он.
— Тьесу, мы не хотим быть освобождёнными, — ответил Амену. — Пожалуйста, не говорите больше об этом.
— Вы не знаете, что делаете. Я... я больше не царь. Я...
— Вы — царь. Вы — фараон Египта, бог и Гор. Сам Амон так назвал вас в храме, и ничто не может изменить это — ни Хатшепсут и никто другой из смертных.
Тот молча смотрел на него. В глазах Амену светилась вера.
— А ты, Рехми-ра ?
— Я считаю так же.
Тот отвернулся и поклялся в душе, что им, так или иначе, когда-нибудь будет воздано по заслугам... Он смотрел на незнакомые палаты и чувствовал, как в нём образуется твёрдое ядро гнева.
— Я верну всё это! — вспыхнул он. — Я верну всё это, и, клянусь Амоном и Мардуком, я уничтожу её! — Тот стоял перед ними, больной от ярости; он и не предполагал, что такая ярость может существовать. — Все эти годы я
Он бросился на стул и обхватил голову обеими руками.
ГЛАВА 2
Терпеливый народ Египта оказался в чудовищном с теологической точки зрения положении — на троне Гора оказалась женщина. Выражаясь понятнее — Гор женского рода.
О таком словосочетании никто никогда не слышал и не представлял возможным когда-либо услышать; это было совершенно невероятным явлением. Однако никому не приходило в голову протестовать. Из-за странных событий, происходивших во дворце в течение уже четырнадцати лет, каждое из которых всё дальше и дальше отодвигало реальное царствование от освящённой традиции «Гор наследует Осирису», они оказались почти невосприимчивы к ударам. Последний оказался самым сильным, все были потрясены, но что можно было предпринять против мощи храма и дворца? Египтяне просто моргали и пытались понять.
В течение нескольких недель Золотой дом принимал меры, чтобы направить мысли в нужное русло. Пока молодой царь благополучно пребывал в далёкой Нубии, царский глашатай почти ежедневно выходил из ворот дворца, за ним следовал хвост писцов, которые рассеивались по всему городу и зычными голосами читали длинные свитки.
Народу напоминали, что Ма-ке-Ра Хатшепсут была зачата самим Амоном. Богини вскормили её грудью и, по воле её божественного отца, ещё в колыбели провозгласили фараоном. При этом впервые стало известно, что её земной отец Тутмос, священной памяти Сильный Бык, намеревался сделать её своей наследницей. Он хотел, чтобы дочь после него воссела на троне Ра, и много раз говорил ей об этом. Последовавшее бедствие — провозглашение наследником Немощного — явилось результатом недоразумения, ошибки и вмешательства демонов (на это намекалось с особой настойчивостью), чьи чёрные руки с тех самых пор творили опустошения в Египте.
Но в конце концов по велению могущественного Амона ошибка была исправлена. Новая коронация, уже начавшаяся на юге и с потрясающей скоростью продвигавшаяся вниз по реке, свершалась по воле богов и Великого Тутмоса. Корона возлагалась на главу Хатшепсут, где ей и следовало быть. Впредь Хатшепсут будет управлять Египтом — не как регент, не как царица, а как царь Ма-ке-Ра, да живёт Его Величество вечно!
Люди внимательно выслушивали всё это, тщательно обдумывали и медленно прозревали. Это не лезло ни в какие ворота — чтобы Гор был женщиной. Но они уже знали, что никогда не было женщины, подобной Хатшепсут. Несомненно, она была рождена, чтобы стать Гором, именно так, как говорили глашатаи.
Когда коронация достигла вершины, прозвучал новый довод, который должен был завершить убеждение. В тот момент, когда Хатшепсут взойдёт на трон Ра, её отец — старый царь, любимый Тутмос — вновь взойдёт на трон Осириса. Большим облегчением для народа явилось известие о том, что отношения Египта с богами больше не должны зависеть от хилой руки Немощного. Люди начали говорить друг другу, что теперь всё встало на свои места и наступил порядок. Коронация доказала это.
К тому времени, когда молодой царь возвратился из Нубии, умы людей уже отшатнулись от него. Разве он не был любезно приглашён назад ко двору, разве ему не оставили звание царевича, жён-царевен и богатство, подобающее царевичу? У него не было никаких обязанностей, он мог всё время охотиться или путешествовать вверх и вниз по Нилу в собственной роскошной барке. Чего большего мог хотеть любой шестнадцатилетний юнец?