Дочь Сталина
Шрифт:
Но она вырастает до масштабов подлинной трагедии, если все-таки попытаться не отделять ее от истории всего народа и не выносить за скобки «большой политики».
Надежда все-таки была не обычной мечтательницей, которые, как правило, после замужества обретают житейскую мудрость, тихо жиреют в тени своих знаменитых мужей, постепенно превращаясь в махровых обывательниц и накопительниц добра. Если б в ней имелись зерна спасительного мещанства, ее муж как раз и являлся тем существом, тем человеком, который охотно дал бы им прорасти и принести значительные плоды на семейной ниве. Ему нужна была тихая, покорная жена, идеал восточного мужчины, живущая исключительно
Но, увы, мечтательность Надежды была замешана не на трогательных повестях Лидии Чарской и не на романах Вальтера Скотта, а на тех легендах, которые создавали сами про себя большевики и которые она, существо юное и неиспорченное, принимала за чистую монету. Главной из них, соблазнившей самые возвышенные умы, была легенда о том, что все они, революционеры, работают не для себя, а бескорыстно служат будущему, «коммунистическому далеку».
Подобная легенда, как правило, возникает в умах на разломе двух времен, когда одним людям и классам предстоит сойти с исторической арены, а другим занять освободившееся место.
В эту красивую сказку, как в широкую реку с бурным течением, вливаются мелкие легенды и семейные предания, одно из которых, скорее всего, сыграло роковую роль в жизни юной Надежды.
Как-то еще в 1903 году двухлетняя Наденька, играя на набережной в Баку, вдруг упала в море. Нерадивая мать, отпустившая девочку от себя, страшно растерялась. Но ее собеседник — им был Иосиф Джугашвили, — ни минуты не размышляя, бросился в воду. И не успели волны сомкнуться над головой ребенка, как он подхватил Наденьку и вынес ее на берег…
Такая история всегда оставляет неизгладимый след во впечатлительных душах. И Надя всегда помнила о том, что обязана жизнью «горному орлу», «чудесному грузину».
Снова им встретиться довелось лишь в марте 1917 года, в Петрограде, куда тридцативосьмилетний Коба вернулся из сибирской ссылки. Он приехал прямо к Аллилуевым, не задумываясь, поскольку все эти годы регулярно переписывался с отцом Надежды, Сергеем Яковлевичем.
Аллилуевы жили тогда в четырехкомнатной квартире, имели дачу, куда летом Надю, ее сестру и братьев отправляли отдыхать. Надежда училась в гимназии, музицировала, много читала и переписывалась с друзьями своих родителей А. И. и И. И. Радченко. Эти письма сохранились. В них нет никакого намека на глубокую внутреннюю жизнь души и сформировавшийся ум, умеющий выделять из потока впечатлений важные события. И немудрено — в ту пору Наде было только шестнадцать лет.
«…Завтра из-за холода не пойду в гимназию. Только что вернулась с урока музыки, очень озябла. 3 января выдержала экзамен на «5»! Я очень довольна, что мои труды не пропали зря; мне немного трудно, но бросать я все же не хочу» (январь 1917 года).
«А теперь занятия на четыре дня прекращены ввиду неспокойного состояния Петрограда, и у меня теперь есть время. Настоящее положение Петрограда очень и очень нервное, и мне очень интересно, что делается в Москве… Занятий у нас после Рождества очень мало, то было холодно, то я болела, а теперь на улицу не выйдешь. Написала бы подробнее, в чем дело, но, думаю, в письме не стоит распространяться. Все эти дни буду читать Чехова, а то очень скучно» (27 февраля 1917 года).
Пока Надя читала Чехова, произошла февральская революция. Царь отрекся от престола. Власть перешла к Временному правительству.
Летом Надежду, как всегда, отправили на дачу, а ее комнату занял скрывавшийся от Временного правительства Ленин.
Из развернувшейся травли в печати
— Товарищу Ленину надо скрыться. Юнкера не доведут его до тюрьмы. Убьют по дороге.
Он так веско произнес это, что с ним решили согласиться.
На Сталина и была возложена эта задача — проводить Ильича, переодетого и загримированного, на вокзал и посадить в поезд, идущий в Сестрорецк.
К осени братья и сестры Аллилуевы возвратились домой, чтобы продолжить учебу. Надежда продолжает аккуратно писать супругам Радченко письма.
«У нас теперь такая спешка с занятиями, да у меня еще часа два в день отнимает музыка. Вот я Вам пишу — уже 12-ый час, а я еще не выучила французский. И так каждый день, раньше часа не ложусь. Уже все лягут, а я все сижу, долблю…
Уезжать из Питера мы никуда не собираемся. С провизией пока что хорошо. Яиц, молока, хлеба можно достать, хотя дорого… Вообще, жить можно, хотя настроение у нас (и вообще у всех) ужасное, временами прямо плачешь; ужасно скучно и никуда не пойдешь. Но на днях с учительницей музыки была в Музыкальной драме и видела «Сорочинскую ярмарку», остались очень довольны. В Питере идут слухи, что 20 октября будет выступление большевиков, но это все, кажется, ерунда…»
Надю, конечно, нельзя обвинить в недальновидности, когда она называет будущую Великую Октябрьскую социалистическую революцию «выступлением большевиков». В те времена даже наиболее проницательные умы не понимали, что вот-вот свершится государственный переворот, который ввергнет Россию в пучину страшных несчастий.
Надежда продолжает добросовестно описывать события:
«…я теперь в гимназии все воюю. У нас как-то собирали на чиновников деньги, и все дают по два, по три рубля. Когда подошли ко мне, я говорю: «Я не жертвую». Меня спросили: «Вы, наверное, позабыли деньги?» А я сказала, что вообще не желаю жертвовать. Ну и была буря! А теперь все меня называют большевичкой, но не злобно, любя. Мне очень интересно, к какой партии принадлежит Алеша, он-то, наверное, большевик» (декабрь 1917 года).
«Занятия в гимназии идут страшно вяло. Всю эту неделю посещаем Всероссийский съезд Советов Раб. и Солд. и Крест, депутатов. Довольно интересно, в особенности когда говорят Троцкий или Ленин, остальные говорят очень вяло и бессодержательно. Завтра, 17 января, будет последний день съезда, и мы все обязательно пойдем» (16 февраля 1918 года).
«В Питере страшная голодовка, в день дают восьмушку фунта хлеба, а один день совсем не давали. Я даже обругала большевиков. Но с 18-го февраля обещали прибавить. Посмотрим!.. Я фунтов на двадцать убавилась, вот приходится перешивать все юбки и белье — все валится. Меня даже заподозрили, не влюбилась ли я, что так похудела».
В 1918 году Надежда вступает в партию и начинает работать секретарем-машинисткой в управлении делами Совнаркома в Москве. Началась Гражданская война, в которой Сталину суждено сыграть заметную роль. Его посылают в Царицын как чрезвычайного уполномоченного по продовольственному снабжению Восточного фронта. Надежда Аллилуева входит в состав секретариата Сталина и вместе со своим отцом сопровождает его в Царицын.